Лазар вынул сигарету изо рта, подул на нее сверху:

— Время поджимает, сейчас, должно быть, около половины восьмого… Я большую часть послеобеденного времени провел в «Ивах», вы — в своем кабинете на авеню Ош. Теоретически и вы, и я, оба могли выкроить время вернуться сюда и прикончить госпожу Лежанвье, если не будет доказано, что она убита ближе к вечеру… Так что я вам предлагаю следующее джентльменское соглашение: я заявляю, будто звонил вам в Париж около пяти, вы говорите, что перезванивали мне в «Ивы» спустя двадцать минут. Это не все… Мы вернулись вместе, услышали оба звук выстрела из вашего кабинета, вдвоем обнаружили тело. О крошке Дото можете не беспокоиться. Она подтвердит.

— Почему?

— Я знаю, как ее попросить.

Лежанвье никак не мог отвести взгляда от Дианы. Лежа вот так, с юбкой, задранной до подвязок, не в состоянии когда-нибудь еще сказать: «Мой дорогой мэтр», она казалась ему чужой. Новое чувство, более сильное, чем любовь и желание, начинало полностью завладевать им.

Между тем Лазар, нагнувшись, подобрал крошечный предмет — малокалиберную пулю, вылетевшую из «Лилипута» 4,25.

— Итак? Согласны на самоубийство, папаша? — нервно бросил он. — Действуем в тандеме или врозь?

— Врозь, — ответил Лежанвье.

Он добавил глухо:

— Каждый за себя.

Лазар принял удар с жестким взглядом. Затем рассмеялся, сунул руку в карман:

— Жаль, папаша! Вас жаль!.. Вы узнаете вот это?

Лежанвье удивленно кивнул:

— Мой револьвер, я хранил его запертым в ящике моего стола. Когда вы его взяли?

— Во время моего визита вежливости на следующий день после суда, пока вы выходили открывать дверь госпоже Лежанвье… Будучи очень импульсивным, вы могли испытать неуместное желание им воспользоваться, чтобы меня убрать… Отодвиньтесь немного… Знаете, что я сейчас сделаю?

— Нет, — отвечал адвокат, покрывшись холодным потом.

— Поверьте, папаша, я весьма сожалею, но вы меня вынуждаете… Пуля, которая оказалась смертельной, к счастью прошла насквозь и лежит у меня в кармане… Исчезла… Я убью заново госпожу Лежанвье из вашего собственного пистолета, выпущу пулю, которая повторит траекторию первой — левая грудь, правое легкое, правая лопатка, точь в точь, — но проделает более широкое отверстие… Отверстие, под которым будет стоять подпись Лежанвье… После чего вы можете попробовать защищаться как невиновный…

Лежанвье никогда не мог вспомнить, как он ударил — кулаком в угол подбородка или ребром ладони в основание горла.

Лазар, вытянувшись во весь рост бок о бок с Дианой, больше не двигался…

Адвокат забрал свой револьвер, сунул в карман в ожидании первой возможности вернуть на место в ящик стола, где он всегда хранился. Даже в случае, если его при нем обнаружат, это не будет уликой. Оружие не было использовано.

Он расцарапал щеки Лазара мертвыми руками Дианы.

Схватил «Лилипут», протер перламутровую рукоять носовым платком, сделал два выстрела в окно, которое разлетелось вдребезги, — двойной выстрел и звон стекла на этот раз неизбежно привлекут чье-нибудь внимание и отметят час убийства, вложил револьвер в правую руку Лазара, особенно старательно плотно прижав его пальцы сверху.

Звук бегущих шагов…

Билли Хамбург просунул взъерошенную голову в приоткрытую дверь, поставил на землю корзину, полную грибов:

— Именем Зевса! Что тут за праздник, салют? (Его взгляд упал на два распростертых тела, и он на удивление быстро все понял.