6 июня фюрер спал долго, и никто не осмеливался разбудить его. Только в пять вечера доложили ему: в Нормандии высадилось около 130.000 солдат союзников с 20.000 танками. Германская разведка все еще считала, что высадка в Нормандии лишь отвлекающий маневр — настоящее вторжение последует в Па-де-Кале.

Не смогла разведка и перестроить свою агентуру в тылу наступавших союзных войск — почти все они быстро и дружно сдались англо-американцам. Даже неплохая работа агентов в тылу союзных войск в Бельгии перед началом арденнского наступления не могла уже спасти репутацию германской разведки в глазах Гитлера. Еще в России сетовал он: «Во всем превосходим мы русских, но только не в разведке!»

Только гибельные просчеты разведки побудили Гитлера отклонить просьбу Роммеля о выдвижении танковой группы генерала Гейра фон Швеппенбурга из района Парижа на нормандское побережье. В этом решении фюрера поддержали и генеральный инспектор бронетанковых сил генерал Гудериан и фельдмаршал Рундштедт. А когда англо-американцы высадились в Нормандии, эта танковая группа не смогла пробиться к побережью из-за превосходства вражеской авиации во французском небе и из-за недостатка горючего, что и предвидел Роммель.

Гитлер не любил вспоминать о своих ошибках, считая, что бесполезные сожаления лишь ослабляют его полководческий гений, его волю творца истории. И он не терпел людей, оказавшихся правыми в то время, как он ошибался. Пожалуй, поэтому не стоит сожалеть о потере Роммеля — за причастность к заговорщикам, покушавшимся на жизнь фюрера и верховного главнокомандующего, Гитлер заставил Роммеля покончить с собой, но зато устроил пышные похороны прежнему любимцу.

17 июня Гитлер прибыл в Суассон, чтобы возглавить оборону во Франции, но было уже поздно. Пал Шербур. Впервые увидел Гитлер во французском небе тучи «дакот». Помня, что генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер фон Клюге спас вермахт от полного разгрома под Москвой, фюрер назначил его на место Рундштедта. Но и «железный фельдмаршал» не удержал тугую волну вторжения. Модель лично вручил Клюге приказ о его отставке и вызове в Берлин. 18 августа фон Клюге написал последнее письмо своему фюреру, заявляя, что все потеряно, война проиграна, что фюрер должен найти в себе силы покончить с ней. Письмо было выдержано в верноподданническом духе: «Я всегда восхищался Вашим величием, мой фюрер… Вы вели великую и благородную борьбу…» Клюге понимал, что его вызывают в Берлин не для «выяснения кое-каких сомнительных моментов», как писал Гитлер, а чтобы пытать его в застенках гестапо в связи с покушением на фюрера 20 июля. Да, «хитрый Ганс» Клюге знал о заговоре и надеялся на его успех… Он так и не доехал до

Берлина. Шестидесятидвухлетний фельдмаршал остановил свою штабную машину под Верденом, лег на ковер, разостланный под каштанами шофером, и принял смертельный яд…

В своем предсмертном письме Клюге писал фюреру: «Я не знаю, справится ли с положением фельдмаршал Модель, испытанный во всех отношениях…»

Фюрер считал себя безусловно великим, нет — величайшим полководцем, наделенным нечеловеческой стальной волей. Но перед волей и выдержкой Моделя он преклонялся, хотя и знал, что Рундштедт называл его «хорошим полковым фельдфебелем». Много раз поздравлял он себя за то, что открыл и возвеличил этого прирожденного военачальника. И вот… И ты, Брут! Нет, это не Манштейн. А еще недавно в Моделе Гитлеру импонировали даже такие случайные, несущественные черты и детали, как то, например, что он был почти ровесником ему самому, всего на два года младше, а тем не менее также воевал во время первой мировой войны и тоже получил Железный крест первой степени. Ему нравилась и неброская внешность Моделя, его низкий рост. Высокие люди подавляли его: Кейтель, даже Риббентроп.