Затем произошло два события, которые уже в 1929 году, перед наступлением мирового экономического кризиса, снова начали дестабилизировать Германию. Одно заключалось в том, что коалиция центра и правых, правившая до середины 1928 года, проиграла выборы в рейхстаг в 1928 году. Немецкие националисты неожиданно стали гораздо слабее, социал-демократы стали снова сильнее — у них были наилучшие результаты выборов с 1919 года. И теперь оказалось, что новое правительство невозможно создать ни на базе Веймарской коалиции, ни на базе того, что я хотел бы назвать коалицией Гинденбурга: ведь у Веймарской республики не было того, что с самого начала было у нынешней Федеративной Республики — чёткой системы правых и левых партийных групп. Пришлось создать «большую» коалицию от СДПГ до правых либералов, и это было очень слабое правительство, поскольку его фланги с самого начала стремились в противоположные направления. В период с середины 1928 до начала 1930 года, когда правила большая коалиция, политическая стабильность отсутствовала, хотя до начала мирового экономического кризиса с экономической точки зрения это были ещё приятные годы. Это во-первых.

Но другое, что должно было проявиться как гораздо более опасное, было связано с личностью рейхспрезидента. Когда в 1925 году Гинденбург был избран, ему насчитывалось уже 77 дет, теперь же ему было за 80. Он не мог продолжать вечно стоять во главе государства. Нельзя было рассчитывать на то, что он в 1932 году по истечении своего семилетнего срока службы, будет в состоянии еще раз участвовать в выборах в качестве кандидата, не говоря уже о том, чтобы выдержать второй срок на посту. Как же тогда вести дела дальше? Второго Гинденбурга не было. Весь замечательный компромисс, который был достигнут в начале периода правления Гинденбурга, почти кайзеровская республика, которая стала приемлемой также и для монархических правых, опирались на два очень старых плеча.

Следовало подумать о том, как может сохраняться этот компромисс и должен ли он вообще сохраняться. В рядах правых возрастало беспокойство. Прежде всего среди немецких националистов, которые под новым, гораздо более радикальным руководством тем временем снова находились в оппозиции, родилась теперь мысль, что время правления Гинденбурга можно ведь рассматривать и иначе, чем прежде: не как стабилизацию республики, а как переход к монархической реставрации. Разве не мог бы Гинденбург из рейхспрезидента постепенно превратиться в наместника монарха? Возможно даже в регента вновь установленной монархии? Таковы были планы, которые всерьёз обсуждались, а в руководстве рейхсвера даже очень живо. Конкретизированы они были человеком, определявшим тогда политику рейхсвера — генералом фон Шляйхером.

В 1929 году, а именно весной, задолго до начала мирового экономического кризиса, в казавшееся ещё полностью спокойным и стабильным время, Шляйхер пригласил нового руководителя центра со скорее правыми взглядами Хайнриха Брюнинга к себе домой в берлинскую квартиру на Маттейкирхплатц. Генерал изложил политику крамольные идеи, как мы теперь знаем из мемуаров Брюнинга.

Остававшееся еще время на посту старого рейхспрезидента, объяснил Шляйхер, должно быть использовано для того, чтобы изменить конституцию, лишить власти рейхстаг и в конце концов снова установить «стабильные отношения» в духе нереформированной монархии времен до октября 1918 года.