Никки втянула сквозь зубы воздух и помотала головой:

— Юбка еще куда ни шло. Но у блузки такой цвет… Два слова: Easy Jet!

— EasyJet — это одно слово, — заметила я.

— Да без разницы! Ты выбираешь униформу бюджетной авиакомпании… Этот вечер, возможно, самый важный для нашей карьеры. Если ты это наденешь, люди не будут восклицать: «О, да это Натали Лав, она здесь всем распоряжается!» Они начнут расспрашивать тебя о чипсах «Принглс» и благотворительных лотереях.

— Но это же совсем другой оранжевый, не как у EasyJet. Разве нет? — сказала я, прикладывая к себе блузку перед зеркалом у двери. Никки только пожала плечами. — А ты что наденешь? — спросила у нее я.

Никки вышла на пару минут и вернулась с красивым жемчужно-белым платьем от модного дома «Александр МакКуин».

— Ого! — не сдержала я восторга. — Оно потрясающее!

— Мне купил его Барт, в дополнение к браслету… Я бы предложила тебе что-нибудь из своего гардероба, но ты же знаешь — у меня большая толстая задница и огромные…

— Да-да, мне это известно, — перебила я Никки, возвращая блузку на вешалку. — Не переживай, я все улажу. Возможно, Шэрон одолжит мне что-нибудь из своего гардероба… А теперь давай, наконец, поговорим о вечере.

— Хорошо, только вот еще что… — замялась Никки.

— Что?

— Почем нынче приоритетная посадка?

Я не смогла удержаться от смеха.

Всю оставшуюся часть утра и первую половину дня мы провели за встречами и инструктажами сотрудников, периодически отмечая галочками выполненные задачи в нашем огромнейшем списке дел. В три пополудни у нас наконец-то образовалась пауза — на пару часов. И я улизнула из театра, чтобы забрать у Шэрон сменный наряд. Почти пробежав по Ковент-Гардену до перекрестка Чаринг-Кросс, я запрыгнула в поезд, шедший в Нью-Кросс. И через двадцать пять минут вышла из него на Нью-Кросс-роуд.

Миновав крупный супермаркет «Сейнсбери», я постучала в ярко-зеленую дверь одного из типовых домиков ленточной застройки, скучившихся в стороне от шумливой дороги. Дверь открылась. Шэрон встретила меня в прихожей с прилизанными пенкой волосами и полотенцем на плечах.

— Ты уже видела Райана Харрисона? — возбужденно поинтересовалась она. — Какой он, а?

— Успокойся. Он не приедет раньше пяти вечера, — сказала я.

Из конца коридора донесся пронзительный вопль.

— Оставайся у раковины, Эми! — крикнула Шэрон через плечо. — Проходи, Нат.

Я прошла вслед за подругой в большую кухню, выходящую окнами в ее уютный маленький сад. За кухонным столом сидел десятилетний сын Шэрон, Феликс — тоже с пенкой на волосах и с полотенцем супермена, завязанным под подбородком, как накидка. Рядом ерзала его сестричка Эми. Ноги восьмилетней дочки Шэрон позволяли ей не сходя с места склоняться и распрямляться над раковиной, пока с ее волос стекали капли воды.

— Вши, Нат, — пожаловалась Шэрон. — У нас у всех завелись эти чертовы вши. — Схватив со стола маленький серебряный гребень, подруга начала расчесывать им густые мокрые волосы Эми.

— Вши? Да ты что! — воскликнула я, водружая на стол свою сумку. — У кого вы подцепили эту дрянь?

— У Лауры Дальтон, тетя Нат, — ответила за Шэрон Эми. Даже в свои восемь лет она сумела нацепить на свое лицо осуждающе-неодобрительное выражение.