* * *

Весь день продолжались стычки в ущелье, и Аблай, стоя на холме со своими батырами, спокойно наблюдал за ними. А вечером, как и в предыдущие дни, зажглись большие костры по всей степи. Но если бы кто-нибудь в полночь проехал здесь, то увидел, что в предгорьях не осталось ни одной юрты и только одинокие подростки-туленгуты подбрасывают в костры сухой бурьян…

Основное казахское войско прошло на рысях уже верст пятнадцать в сторону Балхаша. Едущие в походном строю джигиты ополчения удивленно переглядывались.

— Кажется, мы убегаем!

— Да, судя по быстроте… А говорят, за спиной у шуршутов наши восстали. Из Большого жуза…

— Как же восстали они без султанов?

— Как будто мало били мы джунгар без всяких султанов!

— Знает ли Аблай, что в Синьцзяне поднялись уйгуры и казахи?

— А откуда ты знаешь?

— Говорят…

— Ох, а что сказать своим?.. Уж лучше погибнуть в бою!

— Успеешь еще, вояка…

— Да, большого ума для такого решения не требуется. Не нужно быть султаном, чтобы дать приказ бежать!

Едущий рядом Татикара-жырау вгляделся в угрюмое лицо сказавшего последнюю фразу джигита.

— Ладно, не горюй, — сказал жырау. — Умный волк всегда побежит перед десятью собаками. А повернется к ним клыками тогда, когда собаки растянуться в линию!..

На ночном привале, когда немного уже оставалось времени и до рассвета, к Аблаю подъехали оба певца — Татикара и Котеш.

— Разреши, султан, повеселить джигитов песнями! — сказал Татикара-жырау как старший.

— Пойте, жырау!..

И едва успели воины стреножить коней, как сначала в голове войска, а затем и в хвосте забились, обгоняя друг друга, две лучшие домбры своего времени. И резкие, сильные голоса взметнулись над степью. Оставив свои костры, поспешили джигиты на эти голоса.

Красные озорные огоньки искрились в глазах Татикара-жырау:

О, берегитесь, джигиты!

Вспомните того толстого шуршута,

Как трясся у него живот, когда бежал от нашего Жабая!

И хоть подобно ангелу смерти Азраилу мчался Жабай,

Через мгновение исчез за горизонтом вояка-шуршут!

Никто из живущих в разные времена людей

Не видел еще подобной быстроты.

Как лучший в табуне аргамак, бежал важный шуршут,

И ветер свистел от мелькающих пяток…

Так что уж если догонят нас шуршуты, то и не пытайтесь бежать,

Ибо кто же сравнится в беге с шуршутами?!

Тысячеголосый хохот гремел над степью…

Джигиты спали, положив под голову седла, как спали в этой самой степи их деды и прадеды еще два, и три, и четыре тысячелетия тому назад. И так же, как и теперь, приползал сюда из своих далеких речных долин ненасытный тысячеглавый шуршутский дракон, желая поглотить их, высосать кровь и выплюнуть кости, чтобы и воспоминаний не осталось о древнем народе, живущем в этой степи. Но всякий раз, обломав зубы, уползал он обратно через каменную пустыню. Об этом пели сегодня казахские жырау, и грядущая победа над этим кровожадным драконом снилась джигитам. Они кричали во сне и хватались за шашки.

На рассвете небо заволокло тяжелыми тучами, и пошел холодный дождь. Вымокшие до нитки люди молча ехали через потемневшую скользкую степь. А когда доехали до небольшой в обычную пору речушки, то увидели, что черная вода в ней бурлит и клокочет, а другой берег просматривается где-то у горизонта.

Сумрачно смотрели джигиты, как пенистые холодные валы выбрасывали на песчаный берег глыбы камней величиной с верблюда и целые деревья, подхваченные глинистым потоком где-то в горах и принесенные сюда вместе с корнями.