Она ни о чем таком не догадывалась. Шевельнулось предчувствие, правда: Мура что-то замышляет, — но тут же и погасло. Голос интуиции звучал в ней смутно и расплывчато, не облекаясь в форму отчетливо-точную, как почти всегда, наверное, бывало у Мити, и не служил целям конкретно-бытовым с тем постоянством, с каким помогал Сергею крутиться, выкручиваться и не сходить со своего круга.

Она поднялась по лестнице на четвертый этаж — и недовольно сморщилась: опять из-за своей мягкотелости ей придется целый вечер скучать. Пожалуй, пробудет она с часок — и достаточно. Дома ли Серафима?

Мура открыл. Фу, какой он толстый, сальный, с кудряшками и с настороженной улыбкой. Дал ей тапочки. Ага, значит, мамаши его нет дома, она у отца. Ка

 кой стол?! Сегодня вроде обычный день? Не праздник. И мне помнится, твой день варенья в феврале.

Он приносил и уносил тарелки, он наливал и подливал вина, он так хотел, чтобы она поняла: он будет весьма неплохим мужем, он рассказывал, как у одного из его знакомых, тоже торгующего пивом, украли ведро — ведро! — денег прямо из киоска — пусть она догадается: Мура тоже будет богат, — он заговорил и о жене Феоктистова, сообщил некоторые бытовые подробности о купленном ей норковом манто, о сапожках зимних, страшно дорогих, о машине, которую Феоктистов грохнул, а теперь, отремонтировав, продал в два раза дороже, чтобы приобрести новую иномарку, вот какой министр своего дела, дока Феоктистов

— и он, Мура, скоро таким же станет!..

Стены были завешены безвкусными, как показалось Наталье, большущими коврами. Она не любила хрусталь, а он посверкивал за стеклом импортной стенки. Цветной телевизор с огромным экраном, недавно купленный и нарочно Мурой включенный, работал, и пел с экрана Игорь Николаев: «В королевстве кривых зеркал я полжизни тебя искал…», затем другой певец с красивыми, но такими плотоядными глазами, меняя шубы и девиц в видеоклипе, спел «Мадонну»…

И Мура с его соблазнами! Какая глупость и пошлость. Он так старательно набивает себе цену. Неужели отец в курсе? И нарочно ушел к себе, уведя Серафиму, чтобы оставить их наедине?.. Это опечалило ее.

— Знаешь, Мура, — сказала она тихо, — пожалуй, я пойду. Мне надо прочитать новую книгу о последних данных по тонзиллиту.

— У меня все время горло болит, — детским голосом пожаловался Мура. Он, и правда, болел часто, болел от простуды и с похмелья, от обжорства и от солнца. То кожа его покрывалась белыми волдырями, то красная сыпь украшала живот и руки, то нападал долгий насморк, то больно стреляло в ухе…

— И першит в горле, точно скребется мышь. Наталья встала с дивана.

— Попробуй народное средство: сок свеклы, смешанный с соком капусты. Полощи как можно чаще. И все пройдет. — Она улыбнулась своей мягкой улыбкой. Конечно, ее Митя улыбался еще лучше: лицо его точно выплескивало поток света — последний мерзавец и тот расцветал в ответ. — Все пройдет. Главное — систематичность.

— Я бы тебя проводил, — тянул Мура в дверях, — но я приболел, а еще готовил, слабость какая-то…

— Не надо, — она отмахнулась, — пока! — и, едва вышла из подъезда, о Муре забыла. Она шла и про себя напевала: «В королевстве кривых зеркал я полжизни тебя искал…» Прилипла песенка, словно осенняя муха.