– Пусти, придурок!

Том сделал шаг вперед. Макс тут же разжал руку, и Даша отшатнулась, держась за шею и откашливаясь.

– Урод, ненормальный! – она выхватила из его рук ключи и пошла к машине.

– Ну, еще один шаг, и мы выясним, кто здесь настоящий урод!

Том остановился, он посмотрел в сторону желтого автомобиля. Даша оглянулась, ждала, что он предпримет, оправдает ли ее надежды. Не оправдал, просто не мог.

– Извини, мне пора, – он набросил рюкзак и пошел к остановке.

Как он ненавидел себя в это мгновение. Трус, слабак, ничтожный бумажный клоун! Он проклинал весь мир, который сделал его таким хрупким и слабым. Он даже вспомнил про Бьянку, какого черта она не сделала аборт! Но тут же осекся – любящие глаза матери, ее тепло и забота – разве можно упрекать за это?

– Прости меня, мама.

– Мы еще не закончили, – Макс орал ему вслед, правда, так и стоял у крыльца в одиночестве.

Даша скрылась из виду, когда Том обернулся.

– Все, забыли, я вмешиваюсь не в свое дело.

Он вскочил на подножку троллейбуса и, только сев к окну в полупустом салоне, понял, что едет в обратную сторону от дома. Том вышел из троллейбуса и отправился к набережной, может, свежий воздух с реки проветрит мозги и выдует щемящую тоску из сердца.

– Ну почему ты молчал, черт тебя побери! Где твое достоинство? Как ты можешь терпеть издевательства! Неужели в этом твоя великая философия и смысл жизни?

Он обернулся, в двух шагах от него стояла Даша. Том взбесился, он подошел вплотную, схватил ее за плечи и стал трясти.

– Что ты хочешь от меня? Ты – избалованная девчонка богатых родителей, которые в тебе души не чают и выполняют все прихоти, а ты наверняка закатываешь им концерты и требуешь новую игрушку каждый божий день! – он опустил руки и отвернулся. – Ты – мечта, недосягаемая, призрачная, словно свет, к которому нельзя прикоснуться. Можно только наблюдать издалека и сгорать от тоски. Я всегда так жил, я научился так жить! Чтобы не страдать ежедневно, ежесекундно! Я договорился с судьбой, но тут являешься ты и переворачиваешь весь мир с ног на голову!

В этот момент Даша стала молотить его по груди кулаками со всей силы.

– Мир? Или жалкий темный мирок, который ты создал от страха перед жизнью?! – ее глаза горели от досады и злости.

Ключица лопнула, как перетянутая резинка. Томаш сдержался, наружу вырвался только хрипловатый стон.

– Что это такое? – Даша услышала странный звук.

– Ничего особенного, ты доломала мою ключицу.

– Что? Не может быть. Ты же не стеклянный!

– Надо же, прямо в яблочко, – он держался за плечо. – Стеклянный, или хрустальный, это как приговор, пожизненное бремя. Повышенная ломкость костей, слышала о такой болезни?

Даша отступила назад, споткнулась и села на скамейку, не сводя глаз с Томаша.

– Я никогда не дрался, не катался на велосипеде, не играл в хоккей и не гонял во дворе мяч. Вместо этого я складывал фигурки из бумаги. Сотни, тысячи бумажных человечков, журавликов и цветов.

– Но ведь нельзя же так! Нельзя все время скрываться, идти у болезни на поводу… – ее голос стал робким и тихим.

– Да что ты! Что ты об этом знаешь? Зачем рушить то, что кто-то выстроил до тебя? «То, что есть, не отличается от того, чего нет, и то, чего нет, неотличимо от того, что есть» – японская мудрость.

Томаш сел на скамейку, она оказалась теплой, не успела растерять ласку весеннего солнца.

– Вот как! Что ж, давай проверим, – Даша забралась на скамейку с ногами и повернулась к Тому лицом, от ее губ шел прозрачный пар.