– Она не хочет, может, олени не едят хлеб?

– Нет, она осторожничает, – Том взял Дашину руку в свою. – Ну же, малышка, посмотри, какая хрустящая корочка!

Олениха дернула ушами, моргнула и потянулась к булке, вздрагивая от шороха своих губ.

Из-за дерева выглянули две маленькие любопытные мордашки, два олененка на тоненьких полусогнутых ножках робкими шагами приблизились к забору и стали тыкаться в Дашины ладони. Девушка достала еще одну булку. А Томаш гладил их мягкие пятнистые спинки, и олени совсем осмелели, перестали дрожать и оглядываться по сторонам.

– Ты им нравишься! – Даша с удивлением наблюдала, как малыши ластятся и заигрывают с парнем. – Ты инопланетянин, совершенно определенно!

– Ну нет, я скучный книжный червяк и нравлюсь исключительно парнокопытным, даже сам не могу понять, почему, – он улыбался, все, что сейчас происходило, казалось ему удивительным, светлым и сказочным.

– Скажи, а это больно?

– Что больно?

– Ну, все время ломаться?

– Только спустя некоторое время. Сначала слышишь звук, такой характерный треск, отвратительный, хуже, чем скрежет пенопласта. Потом боль дает о себе знать. Вообще, это как один и тот же сон, который настойчиво повторяется, из раза в раз. Когда ты пытаешься что-то достать или догнать кого-то, но тело тебя не слушается, оно ватное, застревает в трясине и не дает двигаться быстро, как бы ты ни старался. И желаемое всегда ускользает. Всегда – недостижимо. В этот момент ты просыпаешься и понимаешь, что затекла рука или нога. Через мгновение кровь устремляется обратно в конечность и разрывает ее на миллионы частей. Вот так. Примерно, – Том поежился. – Хотя со временем боль перестает удивлять и становится обыденной. Как после долгой тренировки у индийских йогов.

– Чем же ты занимался, если все, что любят дети, для тебя оказалось под запретом?

– Я складывал из бумажных квадратиков разные фигурки и верил, что непременно стану сильным и тоже все смогу.

Даша и посмотреть в его сторону не осмелилась в этот момент.

– Но я хорошо плаваю, с раннего детства – бассейн три раза в неделю, – Том решил сменить тему.

– А я не люблю бассейн и воду, она сырая и…

– Сырая и холодная.

– Ага.

– Я это уже слышал. Раньше, – он даже остановился. Клочки воспоминаний витали рядом, не давая ухватиться за себя.

– Ну, я ведь не одна такая – не все любят плавать. Моя кошка в этом очень похожа на меня, – девушка засмеялась.

Они до вечера блуждали по дорожкам зоопарка, держась за руки – странная и красивая пара. И когда у пруда Томаш набросил свою куртку на плечи Даши, расправил волосы и поцеловал, этот поцелуй не выглядел пошлым только оттого, что оказался на виду у посетителей зоопарка. Каждое движение пропиталось нежностью, и Вселенная подчинялась ритму их сердец.

Две пенсионерки проходили мимо и улыбались, вспоминая юность, первые объятия и время, когда вырастают крылья. Они оглядывались на юных влюбленных, чья трепетная близость выглядела такой завораживающей и притягательной.

И даже когда ночь окутала город, а темные силуэты деревьев у дома стали напоминать застывших сказочных великанов, Томаш никак не мог расцепить объятий, словно боялся потерять обретенное счастье. Он не заметил, как шторка на окне дрогнула, выпуская наружу тоненькую струйку света. Прижав книгу к груди, сквозь узкую щелку Бьянка наблюдала за сыном, смятение и тревога снова завладевали ее сердцем.

– Когда ты мне представишь свою девушку?

Ее голос заставил Тома дернуться от неожиданности.

– Мама! Ты меня напугала.