Так-то, Робер. К тому времени, как мы вырвем у твоей дочери сердце, она будет счастлива умереть. Каждое надругательство, над ней совершенное, будет причинять ей невыносимые муки. Мы оскверним ее всеми путями, какие только возможны, чтобы заслужить одобрение в глазах сатаны.

Этого не случилось бы, если бы ты отдал ее нам раньше. Она бы стала одной из нас, а участвовать в наших обрядах гораздо приятнее, чем возлежать на алтаре в качестве жертвы. Так что в позоре своей дочери и в ее мучительной смерти повинен ты сам. Думай об этом, прежде чем ударяться в бесплодные поиски.

Уверяю, для наших обрядов давно найдено новое место. Нас никто не подозревает, мы неуязвимы, и сплочены. Знаю, эта мысль больно ранит тебя, как и мысль, что дитя твое ежесекундно находится в моей власти.

Я не забыл, как ты переступил через нашу клятву, Робер. Я не забыл, что лишился из-за тебя своего имущества и богатства. Я не забыл, что ты воспитывал свою дочь у монахинь. Предупреждаю, вина с тебя не снята, и в новом году ты будешь отмечен кругом. Скоро за твою жизнь никто не даст и гроша.

Твои попытки найти нас Мадлен не спасут, сам же ты рискуешь при том угодить в ловушку. Тогда ты умрешь скорее, чем это намечено, а мы лишь возрадуемся, ибо найдем на своем алтаре две жертвы вместо одной. Обращаться с прошением к королю тебе тоже не стоит. Его величество Людовик XIV неразворотлив, он не успеет и почесаться, как твоя дочь будет мертва.

И вот еще что. Не втягивай в это дело кого-то. Нас более чем достаточно, чтобы угомонить всех, кто осмелится тебе помогать. Ты потерял свою дочь, разве этого мало? Терять друзей тоже мучительно, милый Робер.

До встречи, которая рано или поздно наступит.

Всегда твой,

Сен-Себастьян

ГЛАВА 6

Сен-Жермен пробудился от непонятной тревоги. Он обвел взглядом альков, где стояла его спартанская койка, но ничего неприятного не обнаружил. Граф потер ладонями веки, чело его рассекла морщина раздумья. Затем он кивнул, словно подавая себе знак, и встал. Полы египетского халата тихонько зашелестели, когда владелец этого роскошного одеяния прошел в кабинет.

Это было то самое помещение, где состоялось его первое объяснение с Мадлен. На мгновение ему показалось, что гранатовое колье девушки все еще валяется на полу. Воспоминание о том, с какой решимостью маленькая упрямица запирала секретную дверь, заставило его улыбнуться, но вскоре оно померкло, вытесненное дурными предчувствиями.

На каминной полке горела одна свеча. С ее помощью Сен-Жермен затеплил остальные светильники. В кабинете, залитом вечерними сумерками, сразу стало светлее, но беспокойство не проходило. Сен-Жермен дернул за шнур звонка и в задумчивости уставился на астролябию, словно та могла дать ответ на волновавший его вопрос.

— Хозяин? — окликнул его вошедший в комнату Роджер, склоняясь в поклоне.

— Да? — Сен-Жермен обернулся. — Закройте дверь поплотней. То, что я хочу сообщить вам, не назначено для чьих-либо досужих ушей.

Роджер выполнил распоряжение и в ожидании замер. Через одну его руку было перекинуто полотенце, другой он прижимал к себе тазик для умывания.