– Угу, только там, наверное, трущобы, а значит, электричество подключено кое-как. И является потенциальным источником пожарной опасности, – заметил Оливер.

Шайлер вздохнула. В этом городе смешалось все: нищета и богатство, преступность и беззаботность туризма, образовав пьянящую, головокружительную смесь. Здесь невозможно было восхититься красотой и не заметить рядом уродства.

После одного особенно крутого поворота Лоуренс внезапно резко свернул на обочину и тяжело осел на сиденье.

– Дедушка! – вскрикнула встревоженная Шайлер.

Она увидела, как глаза Лоуренса задвигались из стороны в сторону, словно во сне. Но он не спал, он принимал сообщение. К тому моменту, как это завершилось, лицо Лоуренса сделалось мертвенно-бледным. На мгновение Шайлер показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– В чем дело? Что случилось?

Дедушка развернул носовой платок и прижал ко лбу.

– Это был Эдмунд Эрлих – перед своим уходом. Весь Совет перебит. Тех, кого не сожгли, забрали.

– Все мертвы?! – ахнула Шайлер. – Но как?! Почему?.. – Она сжала руку дедушки. – Что значит – они все мертвы?

Она обернулась на заднее сиденье, к Оливеру, ища поддержки. Но Оливер потрясенно молчал, и на лице его застыло выражение беспомощного замешательства.

– Оказалось, что Альмейда принадлежат к Серебряной крови, – произнес Лоуренс, запинаясь, что было ему совершенно несвойственно. – И нынче вечером они раскрыли карты. Я подозревал это – потому и задержался в Рио дольше, чем планировал, но Альфонсо прошел испытание. У него не было Метки. Меня одурачили. – Лоуренса трясло. – Но у них была помощь. Эдмунд сказал, что Нэн Катлер – одна из них.

Шайлер прикусила губу.

– Нэн Катлер! – Голос Лоуренса звучал словно у смертельно раненого. – Во время кризиса в Риме она внесла неоценимый вклад в разгром Серебряной крови. Она долгие годы хранила верность Совету, и это обмануло меня. Моя вина. Я был слишком самоуверен и доверчив, вместо того чтобы соблюдать осторожность.

Внезапно Лоуренс развернул машину, заставив ехавший навстречу автомобиль резко свернуть, чтоб избежать столкновения.

– Кингсли был прав – я слишком полагался на былое служение, – произнес Лоуренс, утопив педаль, и машина рванулась вперед.

– Куда мы?

– На Корковадо.

– Сейчас? Почему?

Лоуренс стиснул руль.

– Нападение на Совет может означать только одно: Серебряная кровь намеревается освободить Левиафана.

Они остановились у подножия горы, откуда начинался подъем к статуе Искупителя, и выскочили из машины. На парковке было пусто и тихо; лишь подсвеченная прожекторами статуя высилась над ними.

– Замаскируйся! – приказал Лоуренс Шайлер. – А ты останься здесь, – велел он Оливеру.

– Я не могу! – созналась Шайлер. – У меня не получается мутацио!

Лоуренс уже принял облик того парня с орлиным носом и величественной осанкой, в виде которого он впервые встретился с Шайлер на венецианской биеннале.

– Еще как можешь! – отозвался он, с легкостью перемахнув через ограду.

– Дедушка, я не могу! Я не в состоянии превратиться в туман или в животное! – повторила Шайлер, следуя за ним.

– А кто говорит, что ты это можешь? – поинтересовался Лоуренс, пока они бежали по зигзагообразным лестничным пролетам наверх, к статуе.

Шаги их были почти что неслышимы.

– Я тебя не понимаю!

– Скорее всего, ты такая же, как я. Я тоже не могу превращаться в облако или животное. Но при этом я могу менять свой облик на другой, но человеческий. Попробуй!

Шайлер попробовала. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы сменить только свои черты, а не перевоплощаться полностью.