– Смотря о каком, – мрачно сказал Майк. – Я сегодня что‑то не в настроении делать одолжения кому попало.

– Я вас отлично понимаю, но ведь я извинился, так что, может быть, теперь… Ну, в общем…

– Да что там у тебя?!

– Скажите Кэллоуэю, чтобы он оставил меня в покое!

Эти слова, сопровождаемые треском помех где‑то на линии, прозвучали почти как крик отчаяния, и Майк напрягся еще сильнее.

– Кэллоуэя? А что он такого сделал?

– Разве не вы послали его разобраться со мной?

Майк нахмурился.

– Что именно он тебе сказал?

– Он хочет, чтобы я написал для него еще несколько копий, а я… Мне очень страшно, Майк. Я боюсь сказать «нет», но еще больше я боюсь того, что может случиться, если я соглашусь.

Майк задумчиво обернулся к бильярдному залу. Над дверью этого унылого ангара без окон красовалась облезлая вывеска «Бриллиантовый Джим». Интересно, задумался он, кто такой этот – Бриллиантовый Джим? Существовал ли он когда‑нибудь, и если да, то что с ним случилось?

– Зачем ему нужны копии, Уэсти? – спросил он.

– Он не сказал, а я не посмел спросить, Майк. Этот Кэллоуэй – настоящее чудовище, и все об этом знают. Однажды он скинул человека с памятника Скотту.

– Ну, до этого дело не дошло, он только грозил, – поправил Майк. – А не говорил Чиб, какие именно картины ты должен скопировать?

– Я думаю, он и сам пока не знает. Он только сказал, что картины должны быть вроде тех, которые мы взяли. Которых никто не хватится.

Майк задумчиво кивнул:

– А ты смотрел последние новости?

– Господи, нет!.. А что? С ней что‑то случилось?! Что‑то плохое?

Майк пропустил этот крик души мимо ушей. Его внимание привлек пластиковый пакет с мусором, валявшийся в арке между двумя соседними домами. Пластик лопнул, и на куче вывалившихся наружу объедков и пустых пивных банок пировала крупная крыса. Только сейчас Майк задумался о том, как далеко от дома он находится. Уэсти назвал Чиба чудовищем, и с этим трудно было не согласиться. Почему бы ему не быть чудовищем, спросил себя Майк. Ведь породил же Эдинбург доктора Джекила и мистера Хайда?

Машинально шагнув вперед, Майк коснулся подгнившей, с облупившейся краской стены бильярдного зала и тут же отдернул руку, на которой осталась какая‑то сырая слизь.

Это адское место, подумал он, брезгливо комкая в руке платок. Проклятое место. Зачем он здесь? Что он здесь делает? Почему не бежит отсюда со всех ног? Пожалуй, на его месте это было бы самым разумным, но Майк прекрасно понимал, что забыть, кто такой Чиб Кэллоуэй, ему удастся не скоро. А если и удастся – Чиб найдет способы напомнить ему о себе. Кроме того, в данной ситуации бегство будет равносильно признанию вины.

– Что ты говоришь? – переспросил Майк.

«С ней что‑то случилось», – сказал Уэсти. Интересно, с кем это – «с ней»?

– …Элис! – повторил Уэсти. – Даже не знаю, что мне теперь делать!..

– Насчет чего?

– Да насчет Элис, конечно! Видите ли, вчера вечером мы с ней поцапались… ну, из‑за того, что она послала вам эту дурацкую эсэмэску. Короче, Элис ушла и до сих пор не вернулась. И я понятия не имею, где она и что с ней.

Этого еще не хватало! Майк вполголоса пробормотал ругательство.

– Найди ее, срочно. – Его сердце готово было выскочить из груди, но говорил Майк негромко, спокойно, уверенно.