|
Мегрэ машинально взглянул на конверты вслед за Дешарно и на верхнем из них прочел: «Г ну Эжену Деври, зубному врачу, улица…» – Ну что? – спросил комиссар, возвращаясь к следователю и товарищу прокурора. – Самоубийство, – заявил последний. – По словам врача, выстрел сделан с расстояния пятнадцати сантиметров. Лаже, как видно, здорово хотелось оставить здешний мир, если он… Следователь и товарищ прокурора одновременно взглянули на Мегрэ, когда тот перебил его: – Или же он спал. – Вы, значит, полагаете, что это… И взгляд следователя обратился на сидевшую с напряженным лицом г жу Лаже, у которой как раз снимали отпечатки пальцев. – Я еще не знаю, – признался Мегрэ. – Если это убийство, то, во всяком случае, очень ловкое убийство: заметьте, что мы, можно сказать, почти присутствовали при этом. Похоже, убийца нарочно ждал прихода полиции. Мегрэ обратился к судебно медицинскому эксперту. – А вы, доктор, не обнаружили ничего необычного? – Да как будто ничего. Смерть наступила мгновенно. – Ну а потом? – Что вы имеете в виду? – Да ничего… Надо полагать, Лаже был еще большим мерзляком, чем я. Обратите внимание, что спинка его кресла придвинута к радиатору. Следователь и товарищ прокурора переглянулись. Мегрэ снова выбил трубку о каблук. Пристойности ради, лицо Лаже было прикрыто вафельным полотенцем, висевшим у умывальника. Эксперты закончили свое дело и ждали только знака, чтобы удалиться. – Вот что, комиссар, – сказал вдруг Мегрэ, обращаясь к комиссару полицейского участка. – Тут на столе я вижу два телефона. Один из них городской, другой внутренний. Он, видимо, соединен с аппаратом в приемной. Будьте добры, позвоните мне оттуда. Комиссар вышел. Все ждали и смотрели на Мегрэ, вид у него был рассеянный. Прошла минута, другая… Затем комиссар полиции вернулся, удивленный. – Вы разве не слышали? Я звонил несколько раз… – Не пройдете ли вы со мной сюда, господин следователь, – сказал Мегрэ, направляясь в кабинет, где он уже беседовал с Дешарно и г жой Лаже. Мегрэ стоял в своей любимой позе, спиной к огню, и говорил небрежным тоном, как бы извиняясь за то, что его расследование так быстро продвинулось вперед, и не желая уязвить следователя. – Случайно в этот самый момент я оказался здесь и наблюдал за конторщиком. – Вы подозреваете его? Да ведь это невозможно. – Погодите! Вы, вероятно, сами заметили, что и по своему физическому состоянию, и по своим настроениям это один из послевоенных неудачников. Они, может быть, самое печальное наследие, которое оставила нам минувшая война, во всяком случае, самые несчастные ее жертвы. Этот человек назывался некогда лейтенантом Дешарно, и, надо полагать, был человеком вполне приличным. Но вот наступило перемирие, от его прошлой жизни ничто не уцелело. Его торговое предприятие потерпело крах, жена умерла. Его подбирает Лаже, вульгарность которого и отсутствие всякой щепетильности служат залогом успеха в это смутное время. Наступило молчание. Мегрэ набивал уже четвертую трубку. – Я сказал бы, что этим все и объясняется, – вздохнул он. – Лаже использует Дешарно именно так, как подобный тип может использовать порядочного человека. Честность Дешарно не раз бунтовала против махинаций Лаже, не раз смирялась и снова восставала, и в конце концов в душе Дешарно выросла ненависть к тому, кто почитал себя его благодетелем. Ненависть особенно острая, оттого что Лаже в свою очередь катился вниз по наклонной плоскости, и в итоге оказалось, что Дешарно продал свою честность за чечевичную похлебку. – Я не понимаю, куда вы клоните. – Куда? Я и сам не знаю. Во всяком случае, только что я этого еще не знал. |
