Сцена на кухне. Поздний вечер, почти ночь. Ирина Матвеевна сидит напротив Веры и слушает, как та перечисляет ей, что надо делать: лечь спать, проснуться через три часа, на рассвете. Открыть глаза и увидеть в дверях бывшего возлюбленного, Игоря Толмачева, каким она его помнит в последние годы жизни. Он стар, сед, безумен и держит в руке большой молоток. Игорь движется к ней и хочет убить. Она до смерти напугана. Забивается в угол кровати и смотрит, как он приближается к ней, поднимает молоток. От страха ее сердце перестает биться.

Последняя картинка. Вера стоит на улице. Напротив — жалкая кучка напуганных стариков. Уставились на нее, как кролики на удава. Она, отчетливо выговаривая слова, приказывает им лежать в своих кроватях, пока огонь будет пожирать их дома. «Ни единой попытки спастись», — деловито подчеркивает Вера.

— Вызвать огонь — это, как ты понимаешь, для меня не проблема, — самодовольно произнесло существо, отпустив голову Павла. — Чисто исполнено, правда?

Перед глазами у Паши плыли разноцветные круги. В висках стучало, череп готов был расколоться от боли.

— Тебе нехорошо? — заботливо спросил бес. — Потерпи. Скоро станет лучше.

Павел, позабыв о боли, вскинул голову. Это был голос его матери. Паша застонал. Бес захохотал.

— Ладно, не буду, не буду! Какой ты, право, впечатлительный.

Внезапно существо в Верином теле поднялось с табуретки и озабоченно глянуло на настенные часы.

— Заболтались мы с тобой. Хотя, если честно, собеседник ты не так чтобы очень. Больше задерживаться не могу. Пора. — Бес развел руки в клоунском жесте.

Павел едва мог различать что-либо перед собой. С трудом встал, опираясь на табуретку, и попытался выпрямиться.

— Молодец, — одобрило существо, — уважаю храбрость.

«Что оно собирается со мной сделать?» — Мысль пришла и ушла. Больше не было ни страха, ни тоски, ни злости, ни желания сопротивляться.

— До встречи, мальчик!

Бес проворно подскочил к нему и снова обхватил руками голову, глянул в глаза. Паше показалось, будто он летит, стремительно падает куда-то… На короткое мгновение перед ним возникло другое женское лицо. Прекрасное, когда-то бесконечно дорогое, чуть позабытое, но все же родное. Катя Строганова, его первая школьная любовь, смотрела на Пашу с тихой грустью и сожалением. Он удивился — откуда она здесь? — и хотел окликнуть, предупредить об опасности, но с губ не слетело ни звука.

Потом Катино лицо расплылось, растаяло, все вокруг потемнело и пропало.

Глава 23

Августовское совещание, первое в этом учебном году, закончилось. Все расходились, аккуратно задвигая за собой стулья. Оставшись в одиночестве, Андрей Васильевич выбрался из-за широкого стола и подошел к окну.

На клумбах пестрели астры — осколки уходящего лета. По школьному двору с визгом носились малыши. Двое старшеклассников вешали над крыльцом транспарант «Поздравляем с Днем знаний!», и завхоз в синем халате что-то говорила им громким голосом. Пока школа почти безлюдна, но совсем скоро, первого сентября, оживет, наполнится звуками голосов и топотом детских ног.

Андрей Васильевич задумчиво смотрел перед собой. Он любил первое сентября и предвкушал начало учебного года. Круговерть школьных будней, проблемы и радости, отличники и двоечники, хулиганы и примерные ученики, первоклашки и юные влюбленные, открытия, свершения, суматоха — всему этому он радовался, этим жил.