Мгновение спустя она сама оказалась внутри. В освещенной лампами дневного света комнате без окон было жарко и душно. Посередине находился длинный стеклянный барьер с маленькими отделениями для телефонов на каждой стороне.

Джессика поняла, что увидит его через стекло. Об этом она не подумала. Что можно было сказать по телефону?

Лицо Яна появилось в дальнем окне в то время, когда она размышляла, к какому из них подойти. Он стоял там, глядя на нее, а она – здесь, по другую сторону от него, слезы подступали к ее глазам. Джесси не могла проявить слабость.., не могла.., нет! Она медленно подошла к телефону, чувствуя, как клещами сдавливает сердце, а ноги становятся ватными. Однако она одолела этот путь и не заметила, как дрожат руки, когда нерешительно помахала мужу. В полной тишине они какое‑то время смотрели друг на друга. Потом он заговорил:

– Как ты?

– Нормально. А ты?

Он опять помолчал и кивнул с едва заметной, натянутой улыбкой:

– Потрясающе. – Но его улыбка так же быстро угасла. – Малышка, мне так жаль, что я втянул тебя в эту историю.

Безумие какое‑то… Я хочу тебе сказать, Джесси, что я люблю тебя и не понимаю, как угодил в эту проклятую переделку. Я не знал, как ты отреагируешь.

– А что ты думал? Что я сбегу? Разве я когда‑нибудь так поступала?

Она выглядела такой обиженной, что он хотел отвернуться. Ему было больно смотреть на нее. Очень больно.

– Но это отнюдь не превышение кредита в банке на тридцать долларов. Я хочу сказать… Боже, что я могу сказать, Джесси?

В ответ она подарила ему слабую улыбку.

– Ты уже ответил. Я тоже тебя люблю. Только это и важно. Мы выпутаемся.

– Да‑а.., но… Джесс, не похоже, что будет легко. Та женщина держится за свои обвинения мертвой хваткой, а полицейский инспектор действует так, будто у него в руках – маньяк.

– Симпатяга, да?

– Он с тобой разговаривал? – Ян выглядел удивленным.

– Прямо перед тем, как отправиться за тобой.

Ян побледнел.

– Он рассказал тебе, в чем меня обвиняют?

Она покачала головой и отвела взгляд.

– О Господи… Какие испытания обрушились на тебя. Не могу поверить.

– И я. Переживем как‑нибудь, – улыбнулась она.

– Что ты думаешь о Мартине?

– Мартине Шварце? Мне он понравился. Но его услуги обойдутся нам недешево, верно?

Джесси попыталась сменить тему, но Ян перебил ее:

– Сколько? – В какой‑то момент в его глазах проскользнула горечь.

– Не имеет значения.

– Для тебя, может быть, и не имеет, а для меня – важно.

Сколько?

– – Две тысячи сейчас и еще пять, если дело дойдет до суда. – Он не прятался от ее взгляда. Она должна была ему сказать.

– Ты шутишь?

В ответ Джесси отрицательно покачала головой.

– Человек, с которым я вчера разговаривала, запросил пятнадцать тысяч наличными к концу этой недели.

– Боже, Джессика… Это – безумие. Но я тебе все верну за Шварца.

– Милый, ты меня утомляешь.

– Я люблю тебя, Джесс.

Они обменялись долгим нежным взглядом, и Джессика вновь почувствовала, как слезы подступают к глазам.

– Почему ты не позвонил мне вчера вечером?

Она не стала рассказывать Яну, что пролежала на полу всю ночь, ожидая его звонка. Напуганная, на грани истерики, но слишком уставшая, чтобы двигаться. Она чувствовала себя так, как будто ее тело было парализовано, а мозг продолжал лихорадочно работать.

– Как я мог тебе звонить, Джесси? Что бы я сказал?

«Что ты любишь меня…»

– Думаю, я был в шоке.