Все случилось так неожиданно…

Я пытался пройти к ней, поговорить с хирургами, да хоть с простым волонтером, но ни один не пожелал оторваться от своих чрезвычайно важных дел. Они лишь успокаивали и усаживали на место, а если продолжу «буянить», грозились выдворить на улицу. Видимо, мне сейчас казалось, что важнее ничего и никого нет, кроме спасения жены, хотелось, чтобы все доктора были рядом с ней, чтобы боролись за ее жизнь. В глазах так и стояла та ужасающая картина, как ее интубируют, как подключают к аппарату искусственной вентиляции легких, как пытаются остановить кровотечение.

Высшие силы! Хоть бы у них все получилось!

Мои руки тряслись, в глазах то и дело собирались слезы, попадали под линзы, отчего чувствовалась режущая боль. Да, когда то Ева упросила меня снять очки, сказала, что без них я выгляжу куда увереннее и моложе. Все вокруг – это она. И что же будет, если?!… Нет! Надо гнать от себя дурные мысли….

Спустя семь часов в коридор вышел доктор. Он снял маску и медленно подошел ко мне, после чего пригласил пройти в кафетерий:

– Вы ужасно выглядите, профессор.

– Как она?! Ева! Что с ней?! – мои нервы уже не выдерживали, я чуть не схватил хирурга за грудки.

– Успокойтесь.

– Не надо меня успокаивать. Меня уже более восьми часов успокаивают, – с возмущением и злостью прошипел в ответ.

В этот момент доктор замолчал и жестом указал на скамью, мне уже ничего не оставалось, кроме как послушаться и сесть:

– Ваша жена жива.

После этих слов я закрыл глаза и глубоко вдохнул:

– Спасибо, – на этот раз произнес тихо, практически шепотом.

– А сейчас давайте все же пройдем в кафетерий и обо всем поговорим более спокойно.

Мы направились на второй этаж. Стоя в лифте, смотрел на мигающие кнопки и вдыхал ароматы озона и спирта, исходившие от одежды хирурга. Затем коридор и вот мы уже внутри просторного помещения, где тихо заседают доктора и некоторые пациенты. Я сел за столик и замер, потерялся во времени, так бы и блуждал где то, но вдруг обратил внимание на чашку с кофе, буквально из ниоткуда появившуюся передо мной. Доктор устроился напротив и еще несколько минут сидел, молча, затем заговорил:

– Мы с вами еще не познакомились. Меня зовут Майкл Ирвин, я оперировал вашу жену.

– Даниэль Берг…, – но он не дал договорить.

– Профессор и ученый практик. Научный работник «Эвесты». Я знаю вас и ваши работы, вы читали их на одном из симпозиумов.

– Вас интересует кибернетика? – спросил абсолютно равнодушно.

– В частности. Одно из направлений. Нейробиология. Вы же изучаете способы взаимодействия и внедрения нанотехнологий в живую материю?

– Да.

– Так вот, ваши разработки помогли нам в лечении некоторых пациентов с глубокими нарушениями мозговой деятельности.

– Я рад. Что с моей женой?

– Простите, что отвлек, но так вы хотя бы немного пришли в себя, – и доктор Ирвин, положив руки на стол, посмотрел на меня очень серьезно, – Ева сейчас в коме.

– Что?! – в этот момент чуть не выронил чашку из рук.

– Не бойтесь, это контролируемая кома, с помощью медикаментозного сна ее мозг будет быстрее восстанавливаться. Видите ли, помимо серьезного сотрясения и множественных переломов ребер, у вашей жены перебит позвоночник в области шейного отдела, а именно, позвонки С3 С4. Конечно, мы постарались сделать все, что возможно, однако велика вероятность, что она не сможет ходить.

Но я видел в глазах хирурга что то еще – недосказанность и искреннюю грусть, что очень редко можно наблюдать во взгляде человека, привыкшего не только к спасению, но и к смерти.