Наша Корпорация поставляла технологии и программное обеспечение этим университетам, поэтому я сумел без проблем связаться с ними, однако ученые лишь пожимали плечами и не могли дать каких либо утвердительных ответов. Но отчаиваться не стал, все же наука дело такое, сегодня может казаться, что выхода нет, и ты зашел в тупик, а завтра все резко меняется. Мне это хорошо известно, сам не раз сталкивался с подобными «тупиками», просто нужно время.

Сегодня я как всегда мчался с работы в госпиталь, чтобы увидеть ее, переговорить с докторами и посмотреть, как они отводят взгляд в очередной раз. С момента аварии прошло уже два месяца, но Ева все еще находилась в коме. Врачи не спешили возвращать ее, мозг был не готов к активной деятельности, а я надеялся каждый день, что сегодня они скажут обратное. И вот, поставив машину на стоянку, вышел и быстрым шагом направился к дверям. На улице уже выпал первый снег, слегка припорошил асфальт, отчего на нем сразу же появилось множество борозд от покрышек и каталок. Видимо я перестал смотреть наверх, раз замечал только то, что происходило под ногами, да и что там, наверху могло быть? Серое небо, немного тумана и сплошная непроглядная тоска, а этого я хотел сейчас меньше всего, лучше наблюдать движение, чем угрюмое постоянство.

У палаты Евы заметил странную активность, из дверей то и дело выходили медсестры, затем доктора, они о чем то переговаривались и возвращались обратно в палату. И только я хотел ступить, как меня окликнули:

– Профессор?

Это был Ирвин, он тоже суетился.

– Доктор! Что происходит?

– Ваша жена вот вот очнется.

– Что? Вы же говорили, она еще не готова.

– Да, она и вправду еще не готова, но мозг активно сопротивляется препаратам, которые мы ей вводим. Ева сама хочет вернуться.

Мы немедленно отправились внутрь, и я собственными глазами увидел на мониторе, как ведет себя ее мозг. Колебания были невероятными, амплитуда достигала критической отметки и все потому, что ей ввели очередную дозу политрила. С недоумением в глазах обратился к Ирвину:

– С чего вы решили, что такая активность связана с желанием пробудиться? Возможно, это какое то осложнение.

– Нет. Еще вчера мы заметили столь странное поведение. При наличии препарата в крови она уже пыталась проснуться, а с введением сегодня утром новой дозы и вовсе началось что то невероятное. Мозг пытался сам блокировать препарат. Такого мы еще не встречали, поэтому сразу же ввели антидот.

– Я смотрю, вы перевели ее на самостоятельное дыхание?

– Да, она прекрасно справляется.

После всего увиденного и услышанного, я впервые за долгие годы начал молиться, хотя раньше был самым настоящим атеистом. Если Ева так борется за жизнь, то все будет хорошо. Обязательно!

Ее кожа была уже не такая бледная, зрачки двигались, а грудь вздымалась спокойно и плавно. Все шло к тому, что она вот вот откроет глаза. Мне оставалось только ждать, поэтому сел рядом и положил голову около ее руки, ощутив все тепло, исходившее от самого любимого человека на этом свете. Возможно, я задремал, а может быть, просто задумался, но спустя какое то время услышал покашливание, а когда поднял голову, то увидел, что Ева лежит с открытыми глазами. Она явно не понимала, где находится, тогда я тихо произнес:

– Здравствуй.

Ее взгляд тут же переместился на меня, несколько секунд Ева смотрела с недоверием, но вскоре ответила чуть хриплым голосом:

– Привет, Дани.

Какой же камень упал с души, она всегда называла меня Дани, но никак не Даниэлем.

– Как же я рад, что ты вернулась, – коснулся рукой ее волос.

– Я попала в аварию? – ее слова прозвучали практически шепотом, но четко, как и всегда.