|
Пошутили, попугали, и хватит. А? — Конечно хватит. Хорошего понемногу, — беспощадно улыбнулся Жуковский. — Костя. Ломака! — Чего, — будто в сомнамбулическом сне отозвался Константин. — Тебе тоже лучше выйти. — Ты уверен? — Ломаку распирала ненависть к Жуковскому, еще вчера безмерно уважаемому человеку. — Уверен. Выходи. Не зная, чем возразить и что вообще надо делать в такой ситуации, Костя ушел. Волков и Селиверстов стояли на улице, почти по колено в снегу, и курили, глядя при этом в разные стороны. Шлем с затемненным стеклом свисал со свободной руки искателя. Вместо шлема он надел темные очки. Выйдя на улицу, Константин пытался понять, чего же он сейчас хочет больше всего. Может, уговорить их спуститься в подвал и остановить Жуковского? Или дождаться, пока тот сделает свое дело, и возобновить совместные усилия по вызволению Марины из плена? А действительно ли Жуковский намерен помочь с этим? Как можно после всего, что они узнали, верить ему? В подвале раздался глухой выстрел. Никто не вздрогнул. Селиверстов размахнулся и далеко швырнул летный шлем. — Мы только что убили безоружного человека, мужики, — проворчал Ломака. Волков обернулся. — Мы? При чем тут мы? — Убить можно действием либо бездействием. — Тогда почему ты не там? — Я не знаю… — Ломака вздохнул. Из подвала неторопливо вышел Жуковский. — Ну вот и все, теперь вернемся к нашим насущным делам, — сказал он бодрым голосом, словно и не лишал никого жизни. Селиверстов резко обернулся к Андрею. Нельзя было разглядеть его глаза за темными очками, но догадаться о том, что это за взгляд, было нетрудно. — Ну что ты, Вася, сверлишь меня так? — с наигранной трагичностью спросил Жуковский. — А чего ты ждал?! — рявкнул Селиверстов. — Осуждаешь? — А это можно одобрить?! — Тогда почему ты меня не остановил, а? Может, коллекционируешь моменты ощущения непоправимости, как с тем стариком, которого обезумевшая толпа выдавила из общины, а ты ничего не сделал, чтобы помешать? — Как бы я размозжил тебе сейчас башку, падла! — А стоит ли? — Жуковский продолжал демонстрировать спокойствие. — Может, просто ответишь, почему не помешал мне? — Да потому что понимаю, к сожалению. Останься Паздеев жив, и, возможно, все было бы только хуже, как ты и говорил. Но черт возьми! Будь проклят тот, кто повел нас такой дорогой, где на распутье мы выбираем не между добром и злом, а между кровью и кровью! — Таков наш мир… — Чушь! Это все твои комбинации! Твои твари! Твои охотники! Твои жертвы! Твоя чертова игра с людьми! — Ты мне льстишь, однако. — Заткнись, чтоб тебя! — А теперь подумай, горячая головушка, что бы стало с теми, кто выжил, не появись твари. Люди замирились бы и затихли в своих норах? Нет. Едва ли в этом несчастном городе кто-нибудь дожил бы до наших дней. Может, только самая одичавшая и оскотинившаяся группка. А благодаря тварям мы получили баланс. Мир. Систему отношений. И обходились все это время малыми жертвами. И вовсе не я, между прочим, выстроил этот уклад. Сами люди. Я всего лишь наблюдал и ждал пробуждения. А оно вот-вот… — Да кем ты себя возомнил?! Тебе просто нужна власть, вот и все! — Ну конечно, мне нужна власть. Кто ж спорит-то. Только цели совершенно другие. Благие у меня цели. Ты правильно сказал. Сейчас мы выбираем не между добром и злом, а между кровью и кровью. На одной чаше весов жертвы и на другой тоже. Непростой выбор, однако. |
