|
Штерн вскинул автомат и срезал ее, затем скорчился — его резкие движения и отдача оружия вызвали острую боль в груди. — Черт… Рип… Товарищ молчал. Рейдер подполз совсем близко к нему. — Рип… Репейников. Эй… Никакого ответа. Глаза безжизненными стеклами, не мигая, смотрели в затянутое тучами небо. А лицо больше не было искажено гримасой боли, или ярости, или страха. Оно было совершенно спокойно. — Нет… Нет, Рип… Как же так… В проулке, который они недавно пересекли на снегоходе, уже кишели белые и черные твари. Толпясь, они подбирались к мертвецу и пока еще живому человеку. — Ну, давайте, — кивнул Штерн, поднимая автомат. — Давайте подходите, сукины отродья. Сегодняшний обед не будет легким… Подавитесь… Еще один трудный вдох, и он надавил на спусковой крючок. Он не считал убитых и покалеченных. Главное, пули попадают в цель. Главное, что летят куски хитина и брызги оранжевой гадости. Но рожок автомата имеет свойство очень быстро пустеть, что и случилось. Штерн потянулся к «Калашникову» Рипазхи, что лежал в стороне на снегу. А твари все приближались. Стрельба рейдера словно освободила уцелевшим проход на тесной улице, дав возможность двигаться энергичнее. Штерн, морщась от боли в ребрах, дотянулся до ремня автомата. Он был готов встретить смерть и не боялся ее. Вот только будет обидно, если во втором автомате останутся неизрасходованные пули. Еще бы хоть несколько тварей отправить обратно в ад! И вдруг он услышал жужжание. Наступающие плотной стеной твари стали распадаться на части. Белый и черный хитин разлетались в стороны, снег стремительно окрашивался в оранжевое. Твари пищали и метались, а какая-то жуткая сила перемалывала их в отвратительную кашу. Те немногие, что уцелели в этой бойне, бросились обратно в руины. А Штерн наконец увидел причину произошедшего. По заснеженной улице двигался большой вездеход. На крыше дымился шестиствольный пулемет, за пулеметом сидел Сапсан. Измученный Штерн улыбнулся. — Смотри, Рип, ребята приехали… Теперь все будет хорошо… Наверное… Он лег на снегу поудобнее, чтобы не болели сломанные ребра, и прикрыл глаза. Вчерашняя история повторилась — они снова попали под обстрел. Благо на этот раз никто не был ранен. Но пришлось спрятаться за одиноко торчащей стеной. — Ты заметил кто? — тихо спросил Жуковский у Селиверстова. — Издеваешься? — так же тихо огрызнулся искатель. — Я не вижу толком ни черта. — Степан, а ты? — Тварелюбы это, — ответил Волков. — Точно? — Да точно. Наплечники у них из колес автомобильных. — А на хрена им эти наплечники идиотские? — спросил Ломака у Селиверстова. — Для защиты. Тварь не может их пробить хвостом. Как правило, кончик в резине застревает, и можно этот хвост отрубить. — А новый хвост, как у ящериц, не отрастет? У них же вроде есть и гены рептилий. — Так добить надо, чтобы ничего не выросло. А вообще ты у папаши этих самых тварей лучше спроси. — И Селиверстов зло посмотрел на Жуковского. — У меня очень непослушные дети, — невозмутимо ответил Андрей. — И внуки, кстати, тоже. Они мне ничего про свои хвосты не рассказывали. Ладно. Тварелюбы, скорее всего, в том домике. — Оттуда и стреляли, — кивнул Волков. — Значит, вы посидите. Пусть думают, что мы все здесь прячемся. Пульните в их сторону пару раз. А мы с Костей попробуем обойти их и положить. Ломака повернул голову, недобро посмотрел на Жуковского. |
