Стоило им вступить на плот и оттолкнуться от берега, как река подхватила их и понесла, не позволяя прийти в себя, сообразить, что делать с гребями – тяжелыми и неуклюжими, как совладать с потоком, который так и норовил развернуть плот поперек течения.

Они мигом промокли насквозь, ледяной ветер пробирал до костей, а руки замерзли так, что с трудом удерживали весла. Ко всем неприятностям добавилось плывшее по реке «сало», и плот мигом обледенел, стал еще более неуклюжим и плохо управляемым.

Берега все теснее сжимали Енисей. Река пенилась и с шумом билась об отвесные скалы. Мирон и Никишка гребли изо всех сил, то и дело бросая взгляды по сторонам и на курившуюся низким туманом поверхность воды.

– Ну, чего молчишь, как пришибленный? – крикнул Мирон. – Ведь все как по маслу прошло!

– Того и боюсь, что как по маслу! – отозвался черкас. И тут же выругался: – Черт! Эвон дура какая впереди!

Но Мирон тоже заметил огромный завал из старого плавника, перегородившего реку. Деревья переплелись корнями и сучьями, их забило песком и камнями. Водный поток бесновался и ревел, пытаясь пробить затор, но все было напрасно.

– Ого! – растерянно проговорил Мирон. – Что делать будем?

Но было уже не до вопросов. Завал стремительно приближался. Работая гребями, Мирон и Никишка пытались развернуть плот, чтобы его навалило на деревья боком. Когда же он ткнулся в обросший илом и водорослями наносник, стали перебирать по нему руками, ведя плот вдоль затора, что топорщился сухими сучьями, выпирал острыми ребрами камней.

Между тем почти совсем рассвело, и река была видна на всем протяжении до первого поворота. Снизу казалось, что лавина воды катится с холма.

– Назад не выгрести, – обреченно сказал Никишка, проследив за взглядом Мирона.

– Сам вижу, – пробормотал Мирон. – Думать надо, как вниз пройти… Неужто не найдем прохода в завале? Помогай!

И с новой силой стал перебирать руками мокрые сучья. Но теперь он старался вести плот на некотором удалении от затора, внимательно вглядываясь в поток за бортом.

– Есть! – радостно вскрикнул Мирон. С трудом, но он разглядел в мутной воде, что несколько бревен не доходили до дна. Если ступить на них и притопить немного, вполне можно перетащить плот на другую сторону.

– Ну, что делать будем? – Мирон посмотрел на Никишку. – Придется рискнуть.

Черкас стянул с головы шапку, вытер мокрое лицо, широко перекрестился и усмехнулся посиневшими губами.

– Делать нечего! Где наша не пропадала!

Мирон сунул ладонь между водой и концами лесин. С мрачной усмешкой сказал:

– Вершок будет… А ну, давай!

Они вплотную приблизились к завалу. Держась одной рукой за сучья плавника, другой – за крепления плота, ступили в воду. Лесины пришли в движение, осели, и беглецы оказались по пояс в воде. От леденящего холода на мгновение перехватило дух. Но что толку жаловаться? Хочешь спастись – делай все, что в твоих силах и даже то, что за гранью возможного!

Поток временами захлестывал с головой, норовил утащить в глубину, ударить о камни. Скользкие лесины то опускались вниз, то поднимались, ноги проваливались между бревен, но вновь находили опору. Мирон и Никишка, ругаясь сквозь зубы, упорно и настойчиво, уже из последних сил тянули, толкали, пихали, волокли, перетаскивали плот через адский завал изломанных, корявых стволов и торчавших во все стороны сучков и корней.

Никишка то и дело оглядывался, всматривался в скалистую расселину, из раствора которой катился свинцовый вал воды.

– Чего глядишь? – крикнул сердито Мирон. – Тащи давай!

Черкас молча повиновался.