— Аллесандро увели? — еле слышным шепотом спросила она. Я кивнул. Лючия еле слышно всхлипнула: — Почему так случилось? Он ни в чем не виноват...

— Там разберутся, — с трудом вытолкнул я из себя набившую оскомину отговорку. Фраскати-младшая одарила меня весьма недоверчивым и нелюбезным взглядом:

— Вы вправду так думаете? Мне пока не доводилось слышать, чтобы суд инквизиции кого-то оправдывал!

— Мужу вашей сестры еще не предъявляли обвинения, — кажется, я начал приходить в себя и соображать. — У вас найдутся в Праге друзья, занимающие какую-нибудь значимую должность под крылышком Матери-Церкви? Помимо Маласпины, разумеется, потому что он тоже скоро окажется по уши в хлопотах? — Лючия задумалась, прикусив губу, и неуверенно наклонила голову. — Попытайтесь обратиться к ним. У вас есть в запасе два-три дня, пока не начнутся допросы...

— Куда его повезут? — синьорита Фраскати на удивление быстро ухватила смысл моих недосказанностей.

— Скорее всего, в Клементину. Добейтесь у герра Мюллера разрешения на свидания — будет лучше, если этим займется отец Бенедикт, ему вряд ли откажут. Не получится, тогда наскребите побольше злотых и суньте охране. И самое главное, — за окном загромыхали колеса отъезжающей кареты в сопровождении дробного перестука множества лошадиных копыт. На мое отсутствие, видимо, никто не обратил внимания, — убедите вашего дражайшего родственника не играть с огнем и не злить святейшую инквизицию больше необходимого. Будет сидеть смирно — может и уцелеет.

— Все настолько плохо? — Лючия судорожно сжала ладони в кулачки.

— Не хотелось бы преувеличивать, но... — я пожал плечами, чувствуя себя изрядным мерзавцем. Что бы не предпринимали сестры Фраскати и их немногие сторонники, тягаться с могучим орденом святого Доминика и наделенным почти королевскими полномочиями герром Мюллером им не по силам. — И будьте осторожны. На вашем месте я бы постарался увезти мадам Андреолу из Праги в какое-нибудь безопасное место и позаботился о вашем состоянии.

— Она никуда не поедет, — безапелляционно заявила Лючия. — И я тоже. Мы останемся до конца, каким бы он не был. Спасибо... спасибо за все, — она помолчала и внезапно, точно набравшись смелости, добавила: — Аллесандро всегда хорошо о вас отзывался. Говорил, что в пражской инквизиции только два приличных человека — отец Алистер и вы.

Умеют ведь женщины брякнуть нечто такое в самый неподходящий момент... Значит, по мнению господина посла, я — приличный человек? И с каким чувством теперь прикажете мне оправляться заполнять протоколы его же допросов и присутствовать на дознаниях? Я уже начал подзабывать значение пакостного словечка «совесть», зачем мне снова его напоминают?

КАНЦОНА ТРЕТЬЯ

Берег левый, берег правый

Как справедливо заметил делла Мирандола, вокруг нас расстилался не Париж, а Стобашенная Прага, и в нашем распоряжении более не имелось толстостенных подвалов старой надежной крепости Консьержери. Здесь их заменяла печально известная Клементина, монастырь святого Клемента чьи острые башни и шпили возвышались на правом берегу Влтавы, надежно отделенные от нас полосой реки и Карловым мостом, вотчина доминиканцев и братьев ордена Иисуса. Я рассчитывал, что смогу догнать неспешно удаляющуюся вверх по Влашской улице процессию, срезав дорогу через россыпь переулков Малой Страны, и для меня, в отличие от Мирандолы, сегодня выдался удачный день. Громоздкая карета герра Мюллера стояла всего в сотне шагов от венецианского посольства, позади нее уныло маячила крохотная крытая повозка, обшитая тонкими листами жести и с наглухо зарешеченными окнами, внутри коей пребывал делла Мирандола.

Вокруг двух загромоздивших улиц экипажей крутилось подозрительно много вооруженных всадников и глазеющих обывателей.