Откуда ты знаешь?

  Потому что во второй раз, когда ты проснулась и не помнила первый раз, я забеспокоился и

спросил.

  Может быть потеря всей моей памяти из за таблеток? – спрашиваю я с надеждой.

Его губы сжимаются. – Нет. Извини. Я тоже об этом спросил.

  Конечно, это не таблетки,   говорю я мрачно. – Это было бы очень легким решением. В

конце концов, я приняла душ.

  Как и я,   говорит он. – Я боялся, что они выгонят меня, если я не помоюсь.

В этот момент я замечаю, что он сейчас в светло голубой футболке и линялых джинсах, которые показывают, я полагаю, что он ходил домой, переоделся, и решил вернуться сюда ко мне. –

Прошло тридцать шесть часов после моего анализа, и по крайней мере еще восемь часов до него, а

ты до сих пор здесь.

  Да. Я до сих пор здесь.

Реальность бьет меня с мучительной ясностью. – Никто не приходил, ища меня.

Он жестоко качает головой. – Нет.

Я вдыхаю и позволяю себе выдохнуть, опустошенная этой новостью. Кейден здесь из чувства

долга или некоего чувства ответственности. Как бы то ни было, он не признает это, а я не собираюсь

доказывать эту мысль. Мне надо выйти отсюда, и ему тоже.

  Ты не знаешь, когда придет доктор? – спрашиваю я.

  Не раньше завтрашнего дня.

  Я не могу ждать до завтра; мне надо поговорить с ним сейчас,   я настаиваю. – Пожалуйста, позови его. – Я понимаю, что схватила его руку и сжимаю ее. – Извини. – Я отдергиваю свою руку, и

она дрожит. Я  дрожу. Везде. – Мне просто надо, чтобы он осмотрел меня. Они… они должны

заставить меня вспомнить, кто я.

  Доктор же сказал, что ты вспомнишь,   уверяет он меня, подходя к столу у кровати и

показывает кожаную книгу.

  Что это?

  Дневник. Местный психолог оставил его для тебя. Она хочет, чтобы ты записывала свои

мысли и сны. Вероятно, есть причина верить, что он поможет тебе быстрее восстановить память.

Не веря своим глазам, я спрашиваю:   Это мой курс лечения? Дневник? – Я забираю его у

него, мои брови хмурятся от нахлынувшего и сразу исчезнувшего воспоминания, оставив меня в

расстройстве и готовой выкинуть чертову штуку. – Как это должно помочь мне?

  Это лишь одна часть плана лечения, который представят тебе в понедельник.

Я положила дневник на кровать, отвергая его вместе с «планом лечения». – Кажется, они

верят, что твой мозг подавляет воспоминания, чтобы защитить тебя от какой то травмы.

  Оставив меня бездомной и без имени? – спрашиваю я. – Это жестокий способ защитить

меня. И у меня даже нет  воспоминаний, чтобы их туда записать.

Он подходит к кровати, его рука ложится на мою ногу. Это сильная рука, рука мужчины, который знает, что он хочет и добивается этого, хотя я ничего не знаю об этом. – Может, если мы

поговорим, это поможет.

  В чем смысл писать в дневник. Я не могу рассказать о том, что не помню.

  Может мои воспоминания расшевелят твои.

Я вздыхаю. – Хорошо. Но было бы намного проще, если была бы таблетка для такого рода

вещей.

Его губы в намеке на улыбку.