— Явился, не запылился, извращенец, — недовольно пробурчал я.

— А там где я был — оказалось очень пыльно, между прочим.

— И где ты был?

— Искал свое тело.

— И как? Нашел?

— Нет. Но там же темно как у негра…

— Ясно-ясно, можешь не продолжать. Но ведь оно в коме, верно?

— Да.

— И раз ты еще здесь, а не там, — я указал на потолок, — или не там, — постучал ногой по полу, — значит, оно еще живо?

— Ну… Наверное.

— И наверняка подключено к каким-нибудь системам жизнеобеспечения: аппарат искусственного дыхания, капельница и вот такая штука, которая кардиограмму рисует и противно пищит, когда пациент помирает?

— Скорее всего.

— Тогда в комнате с твоей бренной тушкой должно быть светло. Кстати, а почему тебя называют Коматозником? Ты же мне заливал, что на арену выходишь, как Дубинщик?

— Выхожу — как Дубинщик, — вздохнул тот, а выносят меня с нее, уже как Коматозника.

— Ладно, — я выключил воду, — Залезай в рюкзак и пошли где-нибудь нормально пообедаем. А ты мне расскажешь про собеседование и про обряд посвящения. И спасибо, что подсказал про эту мохнатую Росомаху…

Пока я одевался, Семен кратко обрисовал мне, что такое арена смерти и этот их «клуб самоубийц». Как оказалось, устроителям гладиаторских боев принадлежало все здание. Ночной клуб, спортзал и даже ресторан — просто прикрытие, благодаря которому здесь в любое время суток могли ошиваться личности любой степени подозрительности.

Конечно, все это работало, принимало посетителей и приносило деньги. Но и не только: в ресторане бойцы питались, при фитнес-центре у них были залы для тренировок, а стоматология оказалась прикрытием для собственного медицинского центра, где гладиаторы проходили обследование и даже лечение.

А сама арена располагалась под зданием, где-то под землей, и попасть туда можно было лишь по личному приглашению или именному пропуску.

Бои проводились 1-2 раза в неделю и собирали несколько сотен зрителей.

И простых людей среди них не было: членство в клубе Семен оценивал примерно в 10-15 тысяч вечнозеленых. И это даже не на год! Разумеется, зрители делали ставки, но и не только. Лучшим из лучших могли предложить работу телохранителя или водителя, а среди богатеньких дамочек было модно иметь любовника из гладиаторов-фаворитов.

Рассказывая об этом, Семен мечтательно закатывал глаза и вздыхал.

Извращенец.

По крайней мере у меня при словах «богатенькая дамочка» воображение рисовало нечто бочкообразное и бесформенное, втиснутое в то самое «маленькое черное платье» от Коко, и сжимающее в руках несчастную собачку, которая того и гляди разучится передвигаться самостоятельно. И все это сверху присыпано стразами от Сваровски и бриллиантами от Картье.

Выглядели бои гладиаторов максимально эффектно. Свет, звук и камеры настраивали приглашенные из Голливуда специалисты, над образами работали профессиональные гримеры и стилисты, а благодаря особой способности некоего Сказителя, мускулы атлетов выглядели более мускулисто, а кровища — более кровавой. Все на потеху толпе, жаждущей расстаться со своими деньгами.

Сражения шли в полном контакте и с применением оружия. Можно было избивать друг друга, рвать, швырять, резать, выбивать зубы и ломать пальцы — но без причинения тяжелых увечий и травм, не говоря уже об убийстве. Шоу должно оставаться пусть и кровавым и жестоким, но все же развлечением.

Но совсем другой расклад был, когда на арену выходили чемпионы. Вот они уже сражались всерьез. Выбитые глаза, распоротые животы, переломанные ребра и конечности были едва ли не обязательной частью программы.

— До смертоубийства обычно не доходит, но выглядит все со стороны, как лютое мясо! — размахивал руками Семен.