Брюс говорил Рейфорду, Хлое и Баку, что новообращенные двинутся со всех концов земного шара и пожнут невероятную жатву — может быть, миллион душ. Эти сто сорок четыре тысячи будут евреями, по двенадцать тысяч от каждого из двенадцати израильских колен. Но они будут собираться со всего мира с учетом рассеяния евреев в ходе истории. Рейфорд вообразил, как евреи организуют церковные общины в своих странах и, проводя службу на своих языках, привлекут к Иисусу-Мессии миллионы.

Несмотря на все предстоящие страдания и муки, будет одержано множество величайших побед. Рейфорд предвидел их. Но он был не в восторге от того, что будут возникать и множиться Отряды скорби. Кто знает, как повернется судьба Бака, если Карпатиу действительно приберет к рукам всю прессу. Если сложатся отношения между Баком и Хлоей, им придется уехать куда-нибудь далеко.

Он повернулся в своем кресле и осмотрел собравшихся. Места заняли сотни людей. Охрана была очень плотной. К исходу часа он увидел, как загорелись красные лампочки на телевизионных камерах. Музыка зазвучала громче. Репортеры заговорили шепотом в свои микрофоны. Публика притихла. Рейфорд выпрямился, держа фуражку на коленях, и подумал о том, сможет ли его увидеть Хлоя в Чикаго? Там уже середина ночи, и вряд ли она будет высматривать его так же, как Бака. Заметить Бака было очень просто. Он сидел на возвышении, прямо за креслом одного из представителей подписывающих сторон, доктора Розенцвейга.

Под вежливые аплодисменты были названы высокие лица: старые члены кнессета, послы разных стран мира, американские государственные деятели и бывшие президенты, затем пошел второй ряд — те, кто находились за первыми креслами. Бак был представлен как «мистер Камерон «Бак» Уильяме, бывший ведущий журналист, а ныне обозреватель Средневосточного бюро «Глобал уикли», Соединенные Штаты Америки «. Рейфорд улыбнулся тому, что Бак получил холодный прием. Очевидно, все недоумевали, кто он такой и почему приравнен к сановникам.

Самые громкие аплодисменты были припасены для последней пятерки: главного раввина Израиля, лауреата Нобелевской премии ботаника Хаима Розенцвейга из Израиля, премьер-министра Израиля, президента Соединенных Штатов и генерального секретаря Мирового Сообщества.

Когда был объявлено имя Карпатиу и он вошел в зал со своим фирменным сочетанием скромности и уверенности, аудитория встала. Рейфорд неохотно поднялся и сделал вид, что аплодирует, засунув фуражку под мышку. Ему было трудно примирится с аплодисментами врагу Христа.

* * *

Хаим Розенцвейг повернулся, чтобы посмотреть на Бака, который улыбнулся ему. Баку хотелось бы спасти своего друга от этой катастрофы, но сейчас это было невозможно. Он мог лишь предоставить Розенцвейгу наслаждаться этим моментом, поскольку впереди его ждет не так уж много подобных мгновений.

— Это великий день, Камерон, — прошептал он, взяв, руку Бака в свои.

Он похлопал Бака по руке, как будто тот был его сыном.

На какой-то короткий миг Баку почти захотелось, Чтобы Бог не мог видеть его. Повсюду мелькали вспышки, запечатлевая для истории сановников, подписывающих исторический договор. А Бак был единственным, кто знал, кем является Карпатиу, знал, что с подписания Договора формально начинается время скорби.

Тут Камерон вдруг вспомнил про припасенную по наказу Стентона Бейли карточку «Глобал уикли», которую он положил в боковой карман пиджака. Бак не обратит внимания на то, что из-за его неловких движений липучка приклеила его пиджак к подлокотнику кресла. В результате этого, когда Бак приподнялся, чтобы прикрепить карточку, его незастегнутый пиджак остался в кресле, а Бак оказался в одной рубашке.