— Помню, — ответил Бак без всякого выражения, самым сдержанным тоном.

— Тогда я объявил, что не потерплю неискренности и интриганства у сотрудников моей администрации в ООН. Положение, в котором оказался Тодд-Котран, заставило его самого сделать должный вывод, не дожидаясь пока его передадут в руки правосудия, так ведь получилось?

«Сам Тодд-Котран сделал должный вывод», — повторил про себя Бак, но ничего не сказал вслух.

— Вы верите в судьбу, мистер Уильяме?

— Нет!

— Вы верите в то, что удача приходит только к тем, кто делает все так, как надлежит делать?

— Нет!

— А я верю. И верил в это всегда. Иногда бывает, что некоторое время может везти бездарности или даже преступнику. Но обычно чем лучше человек делает свою работу, тем большего он добивается. Вы понимаете меня?

— Нет!

— Я постараюсь сказать об этом проще. Вот вы оказываетесь в страшной опасности. Вокруг вас погибают люди. Я обещал, что помогу вам, но сам я лично не сделал ничего. Честно признаюсь, что когда я столь категорично сказал, что спасу вас из вашего трудного положения, я совершенно не представлял, каким образом я сумею это сделать. Я не религиозен, но в этом случае могу сказать, что мне содействовала благая карма. Вы согласны с этим?

— Сэр, честно говоря, я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы удивляетесь, почему я вас так люблю? Карпатиу улыбнулся широкой улыбкой.

— Вы — тот, человек, который мне нужен! И у вас, и у меня были свои трудности. Вы попали в чей-то черный список. Два человека, которым я доверял, оказались замешанными в очень серьезных преступлениях. Мой старый друг Стонагал, совершив самоубийство и непроизвольно застрелив при этом Тодд-Котрана, тем самым разрешил наши проблемы — вашу и мою. Это и есть благая карма, если я правильно понимаю моих восточных друзей.

— Таким образом, когда вы говорите о своей печали по поводу смерти ваших друзей, на самом деле вы радуетесь, что оба они мертвы.

Карпатиу откинулся назад, задумавшись.

— Действительно, с одной стороны, я рад этому, но, с другой стороны, эта утрата для меня — большое горе. Это были мои старые друзья, какое-то время они были надежными советниками, можно даже сказать — наставниками. Но когда они сбились с истинного пути, мне следовало что-то предпринять. Я бы сделал что-нибудь, конечно, не позволяя себе непростительных поступков. Но сам Джонатан сделал это за меня.

— Подумать только! — откликнулся Бак. Глаза Карпатиу в это время как бы сверлили его Душу.

— Я не устаю удивляться тому, — продолжил Карпатиу, — как быстро все меняется.

— С этим я не могу спорить.

— Еще месяц тому я был членом сената Румынии. Еще мгновение — и я президент страны, а спустя какой-нибудь час я уже генеральный секретарь ООН.

Бак улыбнулся гиперболическому образу Карпатиу, но его восхождение к власти действительно было почти таким стремительным. Однако улыбка Бака исчезла, когда Карпатиу добавил:

— Этого в буквальном смысле вполне достаточно для того, чтобы атеист поверил в Бога.

— Вы связывали это с вашей благой кармой, — заметил Бак.

— По правде говоря, — откликнулся Карпатиу, — это даже принижает меня самого.