Она сощурилась на меня.

— Фотографии… ты шутишь, Дрезден? Так?

Я кивнул.

— Потому что этого было вполне достаточно для уничтожения карьеры и человека во времена моей первой молодости, — сказала она. — Может тогда в Италии и не было интернета, но ты бы был поражен, узнав, как быстро могут распространяться изображения, даже нарисованные на холсте.

— Ана, — сказал я тихо.

Она закусила губу и посмотрела на меня.

Я потянулся, взял ее руки в свои и сжал их. Затем я поднял их и нежно поцеловал каждую.

— Какая бы ни была причина, я счастлив вспомнить время, которое у нас было.

Она несколько раз моргнула, не сводя с меня взгляда.

— Понимаю, — сказал я. — Обстановка изменилась. И может это время прошло. Но с тобой все будет в порядке. И со мной. Ты не должна чувствовать вины.

Она подняла мои руки к губам и, точно так же как и я, поцеловала каждую. На костяшки моих пальцев упала слеза.

— Мне жаль, — сказала она.

— Все будет в порядке, — сказал я. — Все в порядке.

Она кивнула и взглянула на меня. Я видел ее спокойную сосредоточенную силу капитана Стражей, готового к исполнению руководящей роли. Я видел нерешительность Анастасии, которая долгое время не была близка ни к кому. И возможно я видел что-то одинокое и печальное, что была частичкой той, кем она была, когда была молодой женщиной, больше чем за столетия до моего рождения.

— Прощай, Гарри, — прошептала она.

— Прощай, Ана, — сказал я.

Она сжала мои руки и повернулась, чтобы уйти. Через полдюжины шагов она остановилась и оглянулась.

— Дрезден?

Я посмотрел на нее.

— Рашид не много говорил о той ночи, когда умер Морган. Я едва могу что-либо вспомнить, после того как Пибоди сказал то, что сказал.

Я знал, что она делала после.

— Он не был один, — сказал я. — Я был с ним. И он знал, что нашел предателя. Он был удовлетворен.

Ее плечи расслабились.

— Спасибо, — сказала она.

— Не за что.

Затем она повернулась и целеустремленно зашагала прочь.

Я посмотрел на запятнанный кровью матрас на Голубом Жучке и вздохнул. Не было никакого желания везти его куда-нибудь. Было рано. Это могло подождать несколько часов. Я повернулся к Мышу и сказал:

— Пошли, дружище. Мне нужна бутылка пива.

Мы спустились из летней жары в относительную прохладу моей подвальной квартиры.

Может, нужно две.

Жюстине понадобилось больше двух недель, чтобы назначить нам встречу с Томасом. Когда она звонила, она снова придерживалась официального тона. Она поставила условием общественное место встречи, где мы оба были бы защищены от необходимости сохранять сдержанность. Это была предосторожность, которую требовала от меня Белая Коллегия, учитывая как натянуты стали отношения между руководствами Совета и Белой Коллегии в последнее время.

Я встретился с Томасом в субботу после обеда близ Обители Огромных Кошек в зоопарке Линкольна.

Подходя к месту, я заметил пару Лариных охранников, пытающихся слиться с местностью. Томас стоял, опираясь на перила, ограждающие что-то вроде большой ямы, в которой держали пару тигров. Каждая женщина поблизости, да и добрая часть мужчин, смотрели на него с различными степенями вожделения, желания, интереса и бурлящей ненависти. Я поднялся и прислонился к перилам возле него.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

Мы постояли несколько минут, глядя на тигров.

— Ты просил о встрече, — сказал он.