|
«Черновик отчета» я на всякий случай сохранил, прочий мусор вынес во двор и зашвырнул в костер. Бумаги скорчились, догорели и рассыпались в пепел. Я устроился возле этого костра и принял на коммуникатор все отправленные мне сообщения. Их оказалось три: от Лиса, от Ремезова, от Кости. Лис прислал короткую записку: Моро, привет! Еще раз спасибо за то, что выручил возле туннеля. Пишу по дороге, идем медленно, связь глючит, много аномалий. Есть мнение, что старую базу на «Агропроме» скоро придется бросать. Удержать не получится, слишком много мутантов. Самое важное — тебя ищет Ремезов. Его группа выступила на Лиманск. Из самого Лиманска вчера пробилось сообщение, Шура погиб в бою с ренегатами, у наших там большие потери. Вот такие дела. А тебе удачи. Лис. Ремезов отписался коротко, по-деловому, без лишних приветствий и даже без подписи: Морокин, я про тебя не забыл. Увидимся скоро. Советую застрелиться самостоятельно. Над угрозами я только посмеялся, хотя совсем сбрасывать Ремезова со счетов не следовало. Во всяком случае, по сравнению с Барханом врагом он был пока что второстепенным. Письмо Кости я прочитал самым последним. Серега, здравствуй. Хочу тебе кое-что сообщить. Во-первых, извини, что не сказал этого раньше. Во-вторых, ты должен знать, что Инги уже нет — еще полгода назад умерла от лейкоза. Я был в курсе с самого начала, с того момента, как ей поставили диагноз. В разговоре с тобой в Темной долине промолчал. Сделал я это потому, что ненавижу тебя за твое сволочное упрямство, нежелание знать свое место и неспособность понимать очевидные вещи. Однако после твоего ухода из Темной долины и вчерашнего случая с Эксой и другими нашими ребятами больше молчать не могу. Ну вот, ты теперь знаешь. Периодически меня достает желание влепить тебе пулю в упрямую башку, но это и без меня сделают. Костя. P.S. У меня полгода лежало ее последнее бумажное письмо, передали с Кордона. На, читай, сфотографировал на КПК. - Отправлено с сервера megamail.su. Наша почта — первая среди самых надежных! — Не расстраивайся зря, Моро, — сказал через час Лунатик, когда нашел меня сидящим в одиночестве, совершенно разбитым и в кабине разбитого вертолета. — Знаешь, всяко бывает… Он сказал это со свойственным ему странным простодушием, и у меня исчезло появившееся было желание дать другу в морду. Лунатик был Лунатик — что с него возьмешь… — Инга мне никогда не писала, что больна. Она, если честно, как меня бросила, так вообще ничего не писала. Лунатик вскарабкался в вертолет и уселся рядом, уперев локти в согнутые колени. Я в который раз обратил внимание, какие у него странные глаза — прозрачные, но все равно покрасневшие и воспаленные, как от усталости. — Помнишь Шаркова, он еще часто на Кордоне тусовался вместе с Валерианом? — Ну, помню, — ответил я. — Может, ты не в курсе, как он погиб? — Забыл уже. |
