Люцифер резко притормаживает, и я с разгону тычусь грудью в его предупредительно выставленную ладонь.

— Осторожно, — шелестит пекельник. — Тут про­вал.

Он гасит фонарь и отступает в сторону, пропуская меня.

Туннель обрывается в кромешной — как мне кажется с отвычки — темноте, и впереди ощущается огромная затхлая пустота. Ни единого звука, ни слабейшего тока воздуха. Я стою на краю пропасти, изо всех сил напрягая зрение. Мало-помалу обнаруживается, что глаза привыкают и начинают различать сначала отдельные детали, а затем и общие контуры того, что пекельники называют Инкубатором. Очевидно, здесь все же есть скрытый источник света. Если только не светится сам Инкубатор…

Каменный мешок имеет форму слегка сплюснутой с полюсов сферы, дальний край которой теряется во мраке. Бея внутренность его, не исключая потолка, плотно выстлана не то коконами, не то яйцами полутора–двухметровой величины. Кое-где между ними можно видеть свободные промежутки. Приглядевшись, я понимаю, каким образом яйца удерживаются на покатых склонах и потолке Инкубатора. Сверху к ним льнет крупноячеистая сеть из толстых белесых нитей — будто тенета, раскинутые чудовищным пауком.

— Да сколько же их?!

— Сначала было немного. Сейчас же около сорока тысяч. Но это не единственный Инкубатор. Просто этот ближе всего к жилой зоне.

— Но ведь он совершенно незащищен! Если уж вы опасаетесь такого соседства, что стоит забросать его бомбами, отравить, залить напалмом?

— Применение бомб под землей недопустимо! — шипит Люцифер. — Нужно быть кретином, чтобы даже предлагать такое. Мало того, что обрушатся жилые этажи Пекла, но и Гигаполису перепадет по первое число… Что же до прочего, то, поверьте, мы не пацифисты. Мы пять раз — пять! — выжигали внутренность Инкубатора подчистую. И всякий раз это выливалось в необъяснимое приумножение его содержимого. Как если бы даже пепел этих личинок имел способность к самовоспроизводству… И потом, вы зря полагаете, что Инкубатор не охраняется. Обратите внимание на цепочку выходов по его периметру.

Я и сам уже вижу круглые черные отверстия, расположенные на одинаковом удалении друг от друга на том же уровне, что и окончание хода, в котором мы сейчас пребываем.

— Это те же туннели, — продолжает Люцифер. — Но пробитые не нами. Куда они ведут, чем оканчиваются — мы не знаем. Но в каждом из них есть охран­ник.

— Что же, мы любуемся Инкубатором, в то время как инкубы любуются нами?!

— Так и есть. По какой-то причине они терпят наши нечастые визиты. Если, конечно, мы не проявляем намерений сызнова экспериментировать с огнеметами. Иначе инкубы стали бы обороняться.

— Дурнина какая-то, — я трясу головой, и это немедля отзывается колючей иглой в затылке. — Фантастика… Не могу поверить, что такое вообще возможно.

— А в домовых вы верите? — скалится Люцифер. — А в банши, улюлюкающих по ночам в неосвещенных подъездах? А в мохнатых спригганов, что задирают юбки запоздалым дамочкам?.. Никакая это не фантастика. Это реальность, до которой мы удостоились сомнительного удовольствия дожить.

— Ну хорошо. Ладно. Инкубатор. Яйца эти внавал… Что здесь творится-то такого, что вы ищете нашей помощи?

— Нет, трижды прав Азраил: брать нужно было комиссара. Не латыша, конечно, а вашего, прямо из “Башни смерти”. Только не тупого, как колун, трассера… Поймите вы наконец: мы не ищем вашей помощи! Мы предлагаем вам свою! В крайнем случае мыто можем сорваться отсюда и откатить в другие местности, подальше от этого гадюшника под Гигаполисом.