Голос заговорил снова, громче, но Вэл все равно не понимала слов.

– Не так, – проворчала она, отталкивая Дэйва в сторону.

Она нажала звонок и не отпускала его, пока к двери не подошел пожилой дядька. На нем были застиранные вельветовые брюки и футболка, обтягивавшая небольшое брюшко. На кончике носа у него сидели очки.

– В чем дело? – сердито спросил он. Вэл почувствовала, как зелье кипит у нее в венах, играя, словно шампанское.

– Я хочу зайти, – произнесла она.

Лицо мужчины обмякло, и он шире открыл дверь. Вэл улыбнулась ему и прошла в квартиру.

Стены были покрашены желтой краской, и на них висели картины в позолоченных рамках. Какая‑то женщина растянулась на диване, держа бокал с вином. Когда Вэл вошла, женщина вздрогнула и облила блузку красной жидкостью. Маленькая девочка сидела на ковре у ног женщины и смотрела по телевизору программу, где дрались ниндзя. Девочка обернулась и улыбнулась.

– Тут так славно, – сказала Лолли от дверей. – Кто так живет?

– Никто, – ответил Дэйв. – Они нанимают уборщиков и, может, дизайнера, чтобы те украшали их жизнь.

Вэл прошла на кухню и открыла холодильник. Там лежали коробки с доставленной из ресторанчика едой, несколько сморщенных яблок и пакет обезжиренного молока. Она откусила кусочек яблока, которое оказалось коричневым, мучнистым и сладким. Вэл удивилась, почему никогда раньше не ела коричневых яблок.

Лолли взяла со столика бутылку вина и отпила прямо из горлышка, так что вино потекло у нее по щекам и подбородку.

Продолжая жевать яблоко, Вэл подошла к дивану, где оторопело сидела женщина. Уютная квартира с модной мебелью и счастливой семьей напомнила Вэл дом отца. Ей не было там места – как не было места и здесь. Вэл была для них слишком сердитой, беспокойной и неряшливой.

И как она собиралась рассказать отцу, что делали мать с Томом? С тем же успехом Вэл могла бы признаться, что плоха в постели, например. Но если ничего не рассказать, то его новая жена просто сочтет ее типичным проблемным подростком, убежавшим из дома в поисках трудной любви. «Видишь, – скажет ему Линда, – она точь‑в‑точь как ее мать».

– Я всегда тебе не нравилась, – сказала Вэл женщине на диване.

– Да, – механически повторила женщина. – Ты всегда мне не нравилась.

Дэйв толкнул мужчину в кресло и повернулся к Лолли.

– Мы можем заставить их уйти, – заявил он. – Это так просто. А мы могли бы здесь жить.

Лолли села рядом с малышкой и схватила локон ее темных волос:

– Что ты смотришь?

Девочка пожала плечами.

– Хочешь пойти поиграть с нами?

– Конечно, – сказала малышка. – Передача скучная.

– Давай сначала нарядимся, – предложила Лолли, уводя девочку в другую комнату.

Вэл повернулась к мужчине. Он сидел в кресле и казался послушным и довольным. Его внимание переключилось на телевизор.

– Где твоя другая дочь? – спросила Вэл.

– У меня только одна, – ответил он с легким недоумением.

– Тебе просто хочется забыть другую. Но она все равно здесь.

– У меня есть еще одна дочь?

Вэл села на подлокотник кресла и наклонилась к нему, понизив голос до шепота:

– Она – символ впечатляющего бардака, которым был твой первый брак. Каждый раз, когда видишь, какая она взрослая, ты вспоминаешь, какой старый. Дочь заставляет тебя испытывать неясную вину, типа, тебе следовало бы знать, каким видом спорта она занимается или как зовут ее лучшую подругу. Но ты не хочешь знать все эти вещи. Если бы ты знал, то тебе не удавалось бы о ней забывать.