Не были ли его слова предсмертным напутствием? Не прикажет ли он теперь своим людям меня застрелить?

Ответа на свои вопросы я уже не получу никогда… В следующее мгновение послышались выстрелы. Оба отцовских соратника обернулись на звук и тут же рухнули, убитые снайпером, засевшим снаружи. Я бросился к отцу и, не дав ему опомниться, опрокинул на пол и навис над ним, отведя правую руку.

Меня вдруг охватило чувство бессмысленности происходящего. Удивляясь себе, я всхлипнул и ударил его прямо в сердце.

Его тело дернулось, принимая удар, потом, когда я выдернул лезвие, расслабилось. Улыбаясь, он сказал мне:

– Только не думай, будто я намерен потрепать тебя по щеке и сказать, что ошибался.

Жизнь уже начала покидать его.

– Я не стану плакать и гадать о несбывшемся. Уверен, ты меня поймешь.

Я опустился на колени и протянул к нему руки, чтобы обнять. У меня вдруг… исчезли все чувства, сменившись отупением и безмерной усталостью.

Его лицо становилось все бледнее. Он прикрыл глаза, но тут же открыл их снова:

– И все же я горжусь тобой. Ты проявил убеждения. Силу. Мужество. Это благородные качества. – Он язвительно усмехнулся и добавил: – Надо было убить тебя раньше.

Потом его не стало.

Я поискал у него на груди амулет, о котором мне рассказывала мать, но его там не было. Я закрыл отцу глаза, встал и покинул развороченный коридор.

Я подошел к его столику. Он поднял глаза и посмотрел на меня. На мгновение я даже оторопел, увидев его дикие, воспаленные глаза. Я испугался, уж не тронулся ли он рассудком. Но он умел либо подавлять, либо прятать свое безумие. Поэтому, увидев меня, он не выказал никаких чувств, кроме, как мне показалось, чувства облегчения. Моя погоня за ним длилась больше месяца.

Он молча протянул мне бутылку, предлагая хлебнуть из горлышка. Я кивнул, сделал глоток и вернул бутылку ему. Мы долго сидели вместе, глядя на посетителей таверны, слушая их болтовню, смех и возгласы, связанные с игрой, что велась за многими столиками.

Потом он посмотрел на меня и по-прежнему не произнес ни слова. Но мне было достаточно его глаз, сказавших все. Я бесшумно выдвинул скрытый клинок, прикрыл Ли собой и вонзил лезвие ему прямо в сердце. Он умер мгновенно, не издав ни звука. Его тело накренилось. Со стороны казалось, что он запьянел и уснул, уронив голову на стол. Я незаметно снял с его шеи амулет и надел на свою.

Амулет на мгновение слабо вспыхнул. Я запихнул его под рубашку, встал и ушел.

Мое появление он встретил настороженно, переведя взгляд с костра на ружье, лежавшее рядом. Я махнул рукой, показывая, что не причиню ему вреда. Он кивнул и пригласил меня к костру.

– Если голоден, не стесняйся. У меня еще есть, – простодушно сказал охотник.

Мясо, которое он жарил, дразнило мой желудок, но были вещи поважнее еды.

– Ты, часом, не знаешь, что здесь произошло? – спросил я. – Куда все исчезли?

– Ушли на запад.

– И давно?

– Несколько недель назад. Я слышал, конгресс отдал эти земли какому-то ушлому малому из Нью-Йорка. Видно, там решили, что коренных жителей спрашивать незачем.

– Что? – растерянно спросил я.

– Ага. Такие дела случаются все чаще. Индейцев сгоняют с их исконных земель. То ранчо кто-то поставить задумает, то торговцы что-то свое скумекают. Правительство открещивается: «Что вы! Мы не захватываем земли, у которых уже есть владельцы». А на самом деле… вот так, как здесь.