Лешка хмыкнул.

   — А сама просила девочку из лесопарка.

   — Ну, девочка уже подросток. А потом, меня Пилюгин уговорил, лично меня, понимаешь? А это дело…

   Горчаков внимательно посмотрел на меня.

   — Кому ты гонишь, Машенция? Колись, в чем фокус, а то не возьму.

   Тяжело вздохнув, я достала из сейфа листочек бумаги.

   — Там указания окружной прокуратуры.

   — Ага, это уже ближе к истине. И чего хотят?

   — На, смотри сам.

   — “Составить схему к протоколу осмотра места происшествия с указанием дорог и тропинок”… Ну и что?

   — А ты дальше почитай.

   Лешка вчитался и поднял на меня серьезные глаза.

   — “Установить и допросить лиц, которые воспользовались этими дорогами и тропинками”… Ты меня не разыгрываешь?

   — В каком смысле?

   — Ну, не ты эти “указания” состряпала? Сама? В порядке розыгрыша?

   — И кого же я так могла разыгрывать? Оперов?

   — Да ну, брось, Машка. Правда, не розыгрыш?

   — Правда. Подпись видишь? Лично заместитель Генерального прокурора подписал.

   — Они чего это, серьезно?

   Я развела руками.

   — Ну не сам он, конечно, это изобрел, кто-то из исполнителей. А он просто подмахнул. Но хоть прочитать можно то, что подписываешь?

   Горчаков снова пробежал глазами страничку с указаниями:

   — “Запросить сведения в медицинских учреждениях о женщинах, состоявших на учете по беременности, срок родов которых относится к периоду зачатия трупа новорожденного ребенка”… Одну минуточку, где роды, а где зачатие?

   — Ага, такое впечатление, что человек сидел, писал “за здравие”, потом стакан водки хлопнул и продолжил “за упокой”. Я себе даже ксерокс сделала, насчет “зачатия трупа”, на память. Ну что, берешь?

   — А чего, прикольно, — решил Горчаков. — Буду устанавливать лиц, воспользовавшихся дорогами и тропинками, на мой век хватит. Пусть хоть одна скотина придерется, — выполняю указания зама Генерального. Да я десять томов наработаю…

   Решив служебные вопросы, Лешка быстро заглотил бублик, запил его чаем и побежал к шефу переписывать на себя дело. Уже в дверях он обернулся и спросил:

   — Да, Машка, а чего с девочкой-то? За которую Пилютин просил?

   — Пока непонятно, Леш, но у меня еще информации мало.

   — Маньяк?

   — Я ж говорю, информации мало.

   — А ты его по своим версиям прокинь, зря ты, что ли, корячилась, практику обобщала?

   Он хлопнул дверью, а я осталась обдумывать его предложение. Лешка имел в виду мое научно-практическое детище, типичные версии о личности преступника по делам об изнасилованиях.

   — Да здесь-то изнасилования не было, — крикнула я ему вслед, но Лешка уже не услышал.

   Что же все-таки приключилось с Катей Кулиш, подумала я, рассеянно листая материал. В кармане одежды девочки спокойненько лежал ученический билет, благодаря чему ее так быстро опознали. Катя ушла из дому в пятницу днем, успев только перекусить после школы (кстати, надо будет уточнить, что она ела, и сравнить с содержимым желудка трупа; может, ее угощали еще где-то). Родители обратились в милицию в субботу, но заявление об исчезновении школьницы было принято только во вторник утром, а вечером уже нашли ее труп.