– Им тоже управляют, – заметил Педро. – И публика обычно не знает, кто именно.

– Да, управляют, – отозвался Сальваторе. – Все имеет свою цену, и всякая демократия тоже. Над управителями стоят управители, а выше них есть своя власть. Но мы обязаны принять это как должное. Народ никогда не был и никогда не будет у власти. Наша личная задача – подняться по ступенькам на самый верхний этаж. И ради этого нужно идти на все.

– На любую подлость? – Педро задирался.

– Нет, начинается не с подлости, а с соблюдения принятых правил приличия, они служат как бы пропуском в тот круг общества, который управляет… Тут важно никогда не наступить на пальцы людям, которые влиятельнее… Меня с детства учили принятым манерам. Потом, чтобы закрепить их, возили вместе с сестрой к знакомым. Там мы смотрели кинофильмы, ели пирожные и пили лимонад. Потом настало время костюмированных балов, игры на фортепиано, исполнения песенок. Потом были прогулки.

– С девочками? – спросила Мария.

– И с девочками тоже. Они не разукрашивали себя, как попугаи, не одевались кто во что горазд, они соблюдали моду для избранных – ее не печатают в обычных журналах, эта мода устойчива, потому что разумна… Ну, а потом молодые люди, которые уже знали друг друга, знали, сколько стоит каждая фамилия, сходились на вечера, играли в бридж, танцевали и учились ухаживать, иначе говоря, волочиться.

– И что же вы танцевали?

– Иногда мы танцевали и то, что танцует чернь. Но, вообще, нас учили другим танцам. Их танцует благородный свет. Мы легко отличали своих по манере танца – у нас были общие учителя… Казалось, так медленно движется время. Но взрослость пришла очень быстро. Каждый из нас вступил в свой клуб – тут очень важно продолжить традицию. С восемнадцати лет нам позволили все, что позволяется взрослым. Но мы уж не бросались на яркую приманку – каждый обрел манеры, которые помогают поддерживать репутацию. Человеку света можно делать что угодно, но он знает, как это делать, не подрывая своей карьеры… Необязательные знакомства, их достаточно было на стороне. Любая дурнушка уступает свои сокровища за приглашение на пикник или за дешевую безделушку. Мы дурачились столько, сколько хотели, потому что жениться нам предстояло только на девушках своего круга.

– Вы обманщик, – воскликнула со слезами на глазах Мария. – Вы изрядный донжуан!

– Я говорил о благородных людях вообще, – улыбнулся Сальваторе. – Всегда есть исключения, даже из самых жестких правил. Я был исключением. Я даже не целовался.

– Все это пошло, – сказал Педро.

– Согласен с вами, – кивнул Сальваторе. – Эта золотая молодежь развлекается часто недопустимым образом. Она издевается над людьми, которые не принадлежат к избранным. Помню случай, когда одна благородная компания, разгорячившись, выбрала самую красивую девушку и бросила ее в бассейн, где хозяин держал гигантского осьминога. Всем было любопытно посмотреть, как погибает жертва… Девушка была дочерью почтового служащего.

– Какая все гадость, – сказал Алеша. – Об этом противно даже слушать… Неужели среди молодых людей не нашлось ни одного, в ком была бы хоть капля настоящей мужской крови?

– Великолепная ирония, – усмехнулся Сальваторе. – Моя позиция всегда однозначна: противно слушать – не слушай, страшно глядеть – не гляди.

Обиженный этой репликой, Алеша вышел из комнаты.

БЕДНАЯ МАРИЯ

Сальваторе, схватив за руку Марию, стал нагло приставать к ней.

Педро делал вид, что читает журнал.