— Он будет страдать адской головной болью, но не похоже, что есть что-нибудь похуже. Хотя на всякий случай можно сделать рентген.

Я начинал свое время в Кембридже также, как и при возвращении в Морганвилль: с посещения больницы.

— Что за черт, — вздохнул я. — У меня давно не было хорошего рентгена. Будет весело. — Потому что в отличие от большинства пьяных хулиганских парней я видел достаточно, чтобы знать, что с травмами головы нельзя шутить. Вы могли выглядеть и чувствовать себя прекрасно в течение дня, а затем замертво упасть от опухоли и разрыва вен.

— Я думаю, что ты путаешь рентген с чем-то из порно фильма, — сказала Джесси, — но да. Один визит не помешает. Я надеюсь, что независимо от того, что у тебя было с теми парнями, это стоило этих неприятностей. Что они делали? Пинали щенка? Оскорбляли твою маму…?

— Ничего, — сказал я. — Я ничего не делал. Они просто хотели кого-нибудь избить, и я оказался рядом.

После минуты молчания она сказала:

— Да, я знаю, как такое происходит. — Она казалась мрачной, будто на самом деле знала каково это, и эй, она действительно могла знать. Она, возможно, даже была жертвой, но вы никогда не сможете представить что-то такое с вампирами. — Почему ты бродил в темноте, Шейн? Я думала, что приехав из Морганвилля ты знаешь это лучше всех.

— Я думал, что здесь это безопаснее.

Пит засмеялся. У него был странный смех, с заминкой в середине.

— Ты нечасто выходишь на улицу, Шейн. Это отчасти умно. Прогуляйся в геноцидном районе и скажи мне, что люди не могут быть хуже кровопийц. Нам предрасположено быть ублюдками, послушай того, кто работает волонтером в Конго.

Это я уже отлично знал, потому что был в кусре, чего Амелия, Основатель Морганвилля, боялась. Больше всего она боялась нас. Людей. И нашу склонность убивать независимо от того, чего мы боялись и/или ненавидели.

Нашу способность стрелять в тех, кто отличался от нас.

Я был не лучше, подумал я. Я ненавидел вампиров большую часть своей жизни, и я все еще не чувствовал себя полностью в безопасности рядом с ними, даже если Джесси только что радостно пнула несколько задниц, чтобы спасти меня.

Предрасположены. Пит прав.

Они привезли меня в пустынное приемное отделение, и потребовалось около четырех часов (уверен, это своего рода рекорд), чтобы сделать мне рентген и узнать, что да, я все еще мог функционировать при небольшом ушибе, и что ничего важного не было задето в остальной части меня. К тому времени удобная пивная подушка испарилась, и со слабыми лучами рассвета Джесси оставила меня с Питом. Он не казался особенно расстроенным о потере сна; возможно, он привык бодрствовать вплоть до рассвета, учитывая работу в баре и его ясный союз с Джесси, что было скорее формальностью, нежели желанием. Джесси оставила ему машину и пошла пешком; у нее, должно быть, поблизости была спрятана нора, потому что она казалась довольно небрежной при восходе солнца. Если только она не была довольно стара, тогда она все еще восприимчива к ожогам от дневного света… и даже если бы она была стара, то не любила бы находиться под солнечными лучами.

Как только я оплатил счет (который съел всю мою наличку, плюс что Пит дал взаймы, тихо предложив), я рухнул обратно в машину и позволил ему отвезти меня во Флори. По пути мы проехали мимо дома Клэр, и я вспомнил туманный, плохо обдуманный план шататься около ее двери, позволить ей простить меня и потащить наверх в кровать. Ничего себе. Это не умно. Почти хорошо, что вместо этого меня избили. По крайней мере я сохранил чувство собственного достоинства.

Поскольку теперь, трезвый, я точно знал, как бы это было. Клэр была бы добра и жалостлива, дала бы мне аспирин, одеяло и подушку, и я бы спал на крайне неудобном диване с ней, недосягаемой, наверху.