— Но здесь еще множество буков. — Да.

— Это было высокое дерево, посвященное Зевсу. — Оберманн вряд ли прислушивался к тому, что они говорили. — На этом phegos Афина и Аполлон сидели, подобно ястребам, наслазвдаясь видом битвы. — Он отправил в рот большой кусок маринованного языка. — Разве это не волнующе? Именно поэтому я запретил рубить деревья.

— Гомер упоминает какое-то определенное дерево, профессор. — Леонид с момента приезда в Гиссарлык изучал "Илиаду" в русском переводе. — Оно росло у главных ворот города.

— Ja, jа. Да, разумеется, я знаю. Рядом с этим деревом Аполлон, укрывшись за облаком, воодушевлял Антенора. В тени этого дерева лежал раненый Сарпедон.

— Здесь у вас растет бук крупнолистый, — Лино снова обратился к Кадри-бею. — В моей стране растет бук обыкновенный. Он меньше.

— Что это значит? — Оберманн обратил внимание на тот конец стола. — Всему миру известно, что дерево у Гомера — дуб. Плиний подчеркивает это. Quercus. Дубы и в его время были известны долголетием. Этого вам недостаточно?

— Но ведь это мог быть и каштан, профессор. — Леониду нравилось, когда Оберманн восторгался или негодовал.

— Каштан? Какое отношение к этому имеет каштан?

Он упоминается. Только и всего.

— Упоминается? Упоминаться может что угодно. Это ничего не доказывает.

София тихонько вышла из-за стола. Они ужинали в дощатом бараке, который использовался как склад для найденных в Гиссарлыке древностей. Сюда же на ночь складывали кирки, деревянные лопаты и другие инструменты. Из вещей, которые еще не были изучены и снабжены ярлыками, она выбрала маленькую чашу, по ободку которой шла полоса клейм, потемневших и потерявших цвет от соприкосновения с землей.

Найдя среди инструментов маленький нож, София села на табуретку, чтобы очистить сосуд. Стали видны клейма по ободку: то ли крест, то ли колесо, трудно сказать. Может быть, сочетание креста и колеса? Софии казалось, что она дает чаше возможность заговорить. Она пролежала в земле тысячи лет, а сейчас снова вернулась на свет. Какая троянка в последний раз видела ее, в последний раз использовала для молока или меда? Должно быть, она держала ее в руках так, как сейчас София. Это соединило их, живую и давно умершую.

— У тебя есть интуиция, София. Я вижу это совершенно ясно. — Оберманн наблюдал за ней, когда она была погружена в свое занятие. — Как аккуратно ты пользуешься ножом! Моя жена уже археолог, господа. Ей не нужно образование. Так же, как и мне. Я стал археологом, когда решил найти дворец Одиссея. И, оказавшись на Итаке, нашел. Я поднялся на гору Аэтос и начал копать. Вот она, археология. Интуиция!

ГЛАВА ПЯТАЯ

По утрам в эту раннюю весеннюю пору было еще холодно. София, закутавшись в шаль, копала только что расчищенное место на южном склоне Гиссарлыка. Она руководила группой рабочих, которые, убирая землю и мусор, хором пели.

Они работали в этой части Гиссарлыка два дня, и Оберманн уже различал очертания храма или жилища. Он не видел ничего определенного, но и в этот раз повторил Софии свою любимую фразу: "Мое воображение меня не обманывает".

Она уже доказала, что умеет быстро и охотно обучаться. Оберманн научил ее, как методически вынимать землю, как определять точки излома в каждой траншее или яме, как распознавать и доставать важные находки, не повреждая их.

— Это не наука, — говорил он. — Это искусство.

Лино рассказал Софии, предметы какого периода можно найти в Трое, и объяснил, как различать их по форме и внешнему виду. Встречались двуручные амфоры, уникальные для этих мест, датируемые третьим веком до Рождества Христова, бронзовые сосуды шестого века до Рождества Христова, черная керамика восьмого века до Рождества Христова.