Но даже когда мы сражались с ними, фоморы говорили с нами, поднимаясь из моря.

— Мы древние, — хрипели они. — Забытые… мы погребённые. Мы покараем вас… — и затем слова, которые вызвали укол вины, пронзивший мою грудь: — Салем освободил нас.

«Салем». Теперь это слово казалось ледяным лезвием в моём сердце.

Оглянувшись, я увидела, что Лир уже вовлёк в бой новых рыцарей, доспехи которых сверкали на жарком солнце. А вокруг них деревья и трава увядали, чернели. Трава на острове уже побурела. Тошнота поднялась в моём нутре. Всё это только начиналось, а жизнь вокруг нас уже увядала.

От криков у меня кровь застыла в жилах, и я резко обернулась, держа клинок наготове. Фоморы начали сжигать некоторых рыцарей. У меня пересохло во рту, и я вонзила свой ледяной меч в другого нападавшего.

Я могла бы остановить это. Мой чёртов наречённый развязал это всё.

Краем глаза я поморщилась при виде Мелисанды, крылья которой пылали огнём. Она попыталась вбежать в воду, чтобы окатить их водой, но другой фомор схватил её за волосы. Горящие фоморы окружили её, и она завопила.

Вокруг нас сражались рыцари и древние огненные фейри, их тела пылали. В воздухе пахло горелой плотью.

Это сцена из ада.

Из пещеры Салема.

Я двинулась дальше в горячую солёную воду, решимость струилась по моим венам.

Нам же не победить с помощью мечей, ведь так?

Мне придётся спуститься туда, в горячую воду. Мне придётся спуститься к пасти зверя и использовать всю свою магию, чтобы запечатать её льдом.

Отбиваясь от окружавших меня горящих фоморов, я бросилась глубже в горячее море.

Затем я нырнула.

Вода обжигала моё тело, но я использовала свою магию, чтобы попытаться остыть.

Я подумала, а чувствует ли Салем себя виноватым? Или он получил желаемое и двигается дальше? Покувыркался в траве со своей наречённой и перешёл к настоящему предназначению.

Ледяной гнев вибрировал в моём теле. Я нырнула между фоморами в воду, направляясь к горячей расселине.

Моё сердце разбилось вдребезги, и гнев разливался по телу, как тёмные чернила. По крайней мере, гнев придавал мне ясности.

Разбитое сердце дарило тебе такую холодность.

Мне бы сейчас не помешал холод.

Теперь пропасть превратилась в широкую зияющую рану, похожую на разрез в животе беременной женщины. И фоморы высыпали из него. Расплавленный жар разрывал морское дно. Я боролась с пузырящейся водой, направляясь прямо к расселине. Пока я плыла, я позволила магии нарастать в моём теле, всё сильнее и сильнее, пока я не почувствовала себя могущественной, как взрыв небесной звезды.

На дне, где огонь вспорол морское дно, я ухватилась за горячие камни. Я почувствовала, как мои пальцы обжигает.

Я даже не могла вспомнить, была ли эта мысль рациональной. Я только знала, что она разорвала меня и опустошила, как вскрытую раковину устрицы.

Морское стекло блеснуло на камнях подо мной, и я поплыла к нему. Схватив его, я глубоко вонзила острый край себе в руку. Ещё одна жертва богу моря…

Моя кровь окрасила воду.

— Бог рек и морей, дай мне силы запечатать трещину. Дай мне силы остановить фоморов.

Где-то в глубине моего сознания морской бог прошептал: «Мне нужно больше, чем кровь…» Тёмные воды жадно впитывали кровь, вихрь кружился вокруг меня, жаждая новых жертв.

Тревожные колокольчики звенели у меня в голове, но это казалось проблемой для другого раза.

Я собрала всю свою холодную ярость и позволила ей нарастать в груди до дикой точки пика, до взрывной мощной силы.

Затем, когда я почувствовала, что моё тело вот-вот лопнет по швам от магии, я откинула назад руки.