– Что то ещё?

– Я хочу помочь любимому человеку.

– Любимому… Хотите о нём поговорить, Оксана?

Она стояла на грани. На той самой, что отделяет спокойствие и уверенность от отчаяния, дрожащих рук и всхлипывания. Стоит ей задуматься о том, что пережил Семен по воле Демьяна, стоит услышать об этом – и все будет кончено. Она снова вернется к страху и безысходности. Острые края напряжения полосовали душу, но Оксана спокойно встретила его взгляд.

– Я не хочу, чтобы пострадал невиновный.

– Невиновный? – Демьян зло усмехнулся. – Ваш возлюбленный, был ликвидатором Ордена, на его руках кровь сорока семи измененных, без учёта прочих заслуг. Далеко не все из них были кровожадными чудовищами, Оксана. Вы не маленькая, сами понимаете.

Слова Демьяна не укладывались в голове. Семен работал на Орден?

Оксана мало знала об охотниках на измененных. Чувствующих миновала чаша их пристального внимания, никто из её близких не сталкивался с преследованиями и гонениями, но она представляла этот кошмар.

Она не знала о том, что толкнуло Семена на путь орденца, но вряд ли он оказался в их рядах из праздного любопытства. Семен не был святым, но его прошлое ничего не меняло. Не для неё.

– А что насчет вас, Демьян? Сколько крови на ваших руках?

Из за прочного заслона хладнокровия полыхнуло пламя. Осипов поднялся из за стола, обошёл его и шагнул к ней.

– Не имею ни малейшего представления, зачем Михаил вас привёз, но вам лучше подождать в приёмной. Если торопитесь, я попрошу, чтобы вызвали такси.

Оксана вцепилась в ручки кресла, покачала головой. Она не могла просто встать и уйти. Ведь Демьян ещё не согласился отпустить Семена.

– Попросить, чтобы вас проводили? – Осипов возвышался над ней неприступным утесом: жесткий и неумолимый. Мысли прыгали, как взбесившиеся белки, с ветки на ветку.

Миша собирался вернуться! Где же он?!

Словно в ответ на её молчаливую молитву дверь кабинета распахнулась.

– О чем ты хотел с нами поговорить? – раздался за спиной приятный женский голос.

Оксана не обернулась, она будто приросла к креслу. Горло сдавило тисками, по комнате поползла знакомая ядовитая дымка надрыва и безумия. Она будто снова перенеслась в квартиру француза в ночь убийства. Закружилась голова, похолодели пальцы, выступил противный липкий пот. Убийца стоял прямо за спиной. Стоял… стояла… Она затравленно смотрела на Демьяна, не в силах пошевелиться.

– О смерти Филиппа, – мягкий баритон Викинга сработал, как голос ведущего в игре «Море волнуется раз, море волнуется два…»

Оксана выпрямилась и обернулась. Невысокая, изящная женщина в молочно кремовом платье. Безумие и отчаяние: страшное сочетание, отравляющее её изнутри. Анжела Осипова.

Краткий миг узнавания, и красивое лицо исказилось шальной злобой.

– Нет! – вскрикнула Анжела, отступая к двери. – Эта девка лжёт, чтобы она ни говорила! Я не убивала его!

Оксана подавила желание зажать уши: визгливый голос Анжелы взрезал напряженную тишину, как раскаленный нож масло. Ей ничего не стоило солгать, притвориться, что она ничего не понимает, но безумие сыграло злую шутку. Сжимая и разжимая пальцы, она закрыла руками рот, будто стремясь задержать слова, которые уже сорвались.

Анжела всхлипнула, и по её щекам потекли слезы. Ярость сменилась отчаянием, а затем – надрывной, болезненной безысходностью. При всем желании Оксана не могла ей сочувствовать. Из за её безумия пострадал не только Филипп. Семен оказался в руках Демьяна, потому что расследовал его убийство.

– Разве я говорил о тебе, Анжела?

Викингу тоже было больно. Оксана чувствовала, как рвано мерцает его свет, в котором плавились осколки надежды.