Он подошел к окну, с силой рванул ручку. Рама жалобно хрустнула, резкое движение отозвалось болью в ребрах. Весенний вечер стылой прохладой ворвался в кабинет. Демьян смотрел на расцветающий парк и думал, каким будет это чертово лето. Барабанная дробь дождей по карнизу, палящий зной полудня, студеный холодок речной воды, утренняя свежесть, оседающая на траве росой.

Жаль, что зима закончилась. Нынче ему подходили лютый мороз и метель.

Демьян повернулся, бросил взгляд на сжавшуюся в комок Анжелу и кивнул на кресло, где только что сидела Миргородская.

– Что стоишь, как неродная, – даже издевка вышла смазанной, – садись. Рассказывай. Все.

– Что ты со мной сделаешь? – осторожно спросила Анжела. Плечи её устало поникли. – Я не знаю, с чего начать.

– Начни с начала, – резко бросил он. – Прямо сейчас.

Он не повернулся и не подошел к столу, не хотел приближаться к ней.

Монотонно тикали часы. Стрелка двигалась по привычному пути, снова и снова – от шести к двенадцати, от двенадцати к шести. Так будет продолжаться, пока не сядет батарейка или не сломается механизм. С людьми тоже самое. Все они ходят по кругу, пока там, наверху, не решают: «Достаточно». У всего в этом мире есть свой срок.

Анжела колебалась недолго:

– Я хотела заставить тебя чувствовать, хоть что то чувствовать наконец то! Поэтому я выбрала Миргородскую – к прочим ты был равнодушен, а Филипп просто удачно подвернулся под руку. Ты обрёк меня на страдания, и я ответила тем же.

Демьян потерял дар речи.

На что он её обрёк?! У этой женщины было всё, о чем любая другая только мечтает. Не веди она себя, как последняя дура, было бы ещё больше. Определенно, Анжела тронулась рассудком. Психозы и истерики – всего лишь верхушкой айсберга, она просто безумна.

В два шага преодолев разделяющее их расстояние, он посмотрел на неё сверху вниз.

– Я не стану больше расспрашивать, дорогая. У меня был чертовски паршивый день, поэтому если я сейчас не услышу всё, что касается дела, а не твоих глупых мотивов, ты составишь компанию Палачу. И уж поверь мне, я не стану с тобой церемониться.

Анжела вжалась в кресло, как Миргородская. Казалось она так напугана, что разучилась говорить. Демьян почти потерял терпение, когда она, наконец, прошептала:

– Он позвонил и сказал, что Фелисия сбежала со списком, что творится что то непонятное. Просил устроить вашу встречу.

Демьян все таки вернулся за стол. Болели уже не только рёбра и голова, но и все тело: будто его, а не Палача прессовали в холодном подвале несколько дней кряду. Узнай он все это раньше – кто знает, может, и нашли бы Фелисию живой. Малая надежда, но все таки она была. Нынче что толку об этом думать.

Анжела любезно предложила Филиппу помощь с квартирой, заодно подсказала, где развлечься ночью, чтобы скоротать время.

– Я догадывалась, что они с Миргородской не разминутся, – выплюнула она с такой ненавистью, что Демьяна замутило. Сидевшая напротив женщина была ему незнакома. В ней не осталось ничего от той, которая вдохновляла и дарила крылья, для которой он творил.

Девица, через которую Анжела хотела причинить ему боль, значила для него не больше, чем любая другая женщина на планете. Смерть Полины стала для него ударом, от которого он долго не мог оправиться. Её правнучки столь разительно от неё отличались, что даже воспоминаний не вызывали. Другое дело – Наталья.

Что ж, Анжела добилась своего – ему пришлось общаться с девицами Миргородскими, что было не очень приятно. По её же милости они потеряли Фелисию. От посетившей его догадки Демьяну стало ещё хуже.

Михаил приезжал к нему в тот вечер и наверняка говорил с Анжелой о Фелисии. Она лгала всё это время. Лгала, когда говорила, что в ночь покушения Стрельников ничего ей не рассказал.