|
Тебя Пушкин зовут? — Зачем Пушкин? — Паренек улыбнулся еще шире. — Жига меня зовут. А тебя? — Меня? — Олег вспомнил предостережение Шустра, касающееся их с Михаилом реальных имен, и, вздохнув, представился: — Студент. — Студент? Не слышал. Послушай, Студент, у тебя, может, картон есть? — Какой картон? — Любой картон. Краски есть, я раскрашу. Нужен только картон. Смотри. — Он крутанул в пальцах свой черный цилиндр. — Видишь? Совсем затрепанный. Или как сказать? Потрепанный, да? Скоро выступать будет нельзя. — Нет, картона нету. То есть я не знаю… Гарин окончательно растерялся. Вообще-то в том рюкзаке, что навьючил на него Столяров, могло оказаться все что угодно: и рулон картона, и Большая Советская Энциклопедия в тридцати томах. — Мне метра хватит, — по-своему истолковал его замешательство молодой цыган. Глядя на свое отражение, Жига резким движением сорвал бакенбарды, зашипел и потер запястьями щеки. — Охххх… Жжется! — пожаловался он. — Клей жжется. — И снова улыбнулся. Без фальшивой растительности на лице цыганенок стал выглядеть еще моложе. Теперь Олег не дал бы ему больше четырнадцати лет. Кроме того, паренек вдруг остро напомнил Гарину Беса, младшего члена тройки Коршуна, этого серого кардинала при дворе Пси-Мастера. Бес погиб с белым флагом в руках, когда в одиночку бросился на группу вооруженных наемников, повинуясь ментальному приказу Олега. Он был кавказцем, а не цыганом, но почему-то именно о нем вспомнил Гарин, глядя на смуглое лицо и густые черные брови Жиги. — Ты, значит, тут выступаешь? — спросил он. — Да, иногда, — кивнул цыганенок. — Почему нет? Мне не тяжело, а людям нравится. Смеются, едой делятся. Я раньше в театре выступал. — В цыганском? — Нет, в детском. — А вообще чем занимаешься? — Хожу здесь и там. С людьми разговариваю. Много знаю. Все, что хочешь, достать могу. — И картон? — улыбнулся Олег. Общаясь с Жигой, вообще было трудно сдержать улыбку. Цыганенок заливисто рассмеялся и фыркнул. — Фу! Облился весь. И картон могу. Только время надо. — А «венец» достать можешь? Гарин не сумел бы ответить, что заставило его заговорить о «венце» с практически незнакомым человеком. Возможно, непосредственность Жиги была столь же заразительна, как и его смех. А еще с ним было очень легко общаться. Даже Олегу, который обычно трудно шел на контакт с новыми людьми. Да и с хорошо знакомыми, положа руку на сердце, тоже. — Венец? — Цыганенок потер переносицу. — Венец, венец, делу конец… А! Это вот такая штука? Он сложил руки перед лицом, так чтобы кончики пальцев касались друг друга, затем, не размыкая рук, вывернул ладони в разные стороны и приложил ко лбу. Гарин обмер, не веря своей нечаянной удаче. При всем желании он не смог бы изобразить «венец» лучше, чем это сделал Жига. Сил у Олега хватило на кивок. — Достать, не достать, — погладил щеку цыганенок, — но я знаю, у кого есть такая штука. Она тебе нужна? — Подожди, — внезапно севшим голосом сказал Гарин. Он обвел взглядом невзрачное помещение туалета и даже заглянул в одну из кабинок, как будто опасался, что их разговор может подслушать притаившийся в унитазе дерьмодемон. — Лучше поговори об этом с моим… старшим. — Хорошо, — согласился Жига. — А твоего старшего как зовут? Олег чувствовал себя слишком возбужденным для сочинения удачных экспромтов, поэтому брякнул первое, что пришло на ум: — Плотник. |
