– Вильконьская, на выход, – сказала она. – Я тут целый день ждать не буду.

Я вышла в коридор. Я впереди, она за мной.

– Я рада, что вы не стали распространяться об этом незначительном инциденте, произошедшем в самом начале нашего знакомства.

Мы обе посмотрели на ее перевязанную руку.

– Незначительный инцидент? – повторила она. – Вы вели себя как животное. И получили предупреждение, за которым может последовать наказание. Прокурор, ведущий ваше дело, проинформирован о случившемся. Он может попросить ужесточить приговор.

И так, мило беседуя, мы добрались до кабинета старшего воспитателя.

Я думала о том, как, должно быть, изголодались женщины, запертые в камерах, по мужчинам, раз им так понравился этот воспитатель. Я исходила из того, что он мог не отличаться красотой и что они преувеличили его достоинства. Что тут скажешь. После долгого пребывания в тюрьме их вкусы выглядели жалкими, хотя и вполне объяснимыми.

Надзирательница постучала и открыла дверь.

– Пожалуйста, заходите, – обратилась она ко мне.

Я так и сделала.

Ну что ж. Я не ошиблась. Мифологизированный сердцеед, кумир отделения на самом деле оказался коротышкой, не выше метра шестидесяти, одетым в совершенно лишавший его мужественности халат. И как будто этого было недостаточно, он как раз драил пол в собственном кабинете, стоя на коленях. Когда он поднялся, то посмотрел на меня мутным взглядом. Лицо у него было старое, дряблое, усталое, с сильно поредевшей и слишком отросшей щетиной. Ничего необычного, даже для тюремных условий. Влюбиться в такого невозможно, будь я даже распутной племянницей рядового депутата.

– Здравствуйте, пани Вильконьская, – внезапно раздался голос позади.

Он прозвучал как тяжелый медный колокол, от которого все мое тело пришло в резонанс. Я повернулась к нему и еле устояла, так у меня подкосились ноги.

В кресле за столом сидел полубог-получеловек с лицом Збигнева Водецкого.

– Садитесь, – сказал он, и мне показалось, что он поет мне со сцены в Ополе.

– А-а-а… – только и смогла я могла ответить.

– Благодарю вас. – Он повернулся, как оказалось, к женщине в халате, которая только что закончила мыть пол.

Она кивнула и ушла.

Я же, шатаясь, прошла несколько шагов и опустилась на стул напротив него.

Как же он был красив! Массивная, широкая челюсть, орлиный нос и острый взгляд, глубоко посаженные под мощными бровными дугами глаза. К тому же буйство вьющихся волос.

– Я все для вас сделаю, – вырвалось из моего горла. – Я буду докладывать о своих сокамерницах, записывать, что они говорят, приносить отчеты. Я уже могу рассказать вам о гнусных способах контрабанды косметики, еды и алкоголя…

– Стоп, стоп, хватит… – Он улыбнулся. – Спасибо за доверие, но я вызвал вас не за этим. Я не требую, чтобы вы докладывали о своих сокамерницах. Я разговариваю с заключенными напрямую и не принимаю во внимание сплетни, клевету или наветы.

Я удивленно посмотрела на него.

– Простите. – Я уже оправилась от первоначального шока. – Не знаю, что со мной случилось.

Несмотря на то что я встретила мужчину такой красоты, я все же вела себя достойно. Я сохраняла спокойствие. Другие, наверное, тут же захотели бы сесть к нему на колени и поплакаться о своей тяжелой судьбе. Это бессмысленно, стыдно и возмутительно, но, возможно, стоит попробовать. Вдруг сработает?

– Можно я сяду к вам на колени и немного поплачусь о своей тяжелой судьбе? – спросила я с глазами полными мольбы.