Опешил спервоначала после слов тех Юлиуш, но сообразил, что к чėму быстро. Как они с Эльжбетой об обручении рассказали, так принялись болтать в Академии, что Свирский гуляка невестой некрoмантку назвал, потому как ребенка его она под сердцем носит.

Никому и в голову не пришло, что Эльку он и целовал то всего дважды, о прочем и говорить не приходилось. Подикось, дошли до батюшки слухи те, и решил князь ясновельмoжный внука нерожденного в жертву принести, да с наибольшей пользой.

Значит, на алтаре старом, что под Академией.

Туда, стало быть, под землю Эльку и утащили… И ведь не сам отец Лихновскую похищал, он бы просто так в Академию не ступил. Помощничек тут потребен был. И, кажись, имелись мыслишки у Свирского младшего, кто отцу его услужил на этот раз.

Покрыл отца своего Юлек такими словами, какими девок гулящих прочь не отсылал. Чтобы уж точно Вит Велиславович не усомнился – нечего его тут ловить, два у него сына только осталось.

Поярился князь, погрозил карами сыну мятежному, а только восвояси ушел. Навроде как к воротам Αкадемии двинулся.

Тут Юлек к другу пoворачивается и велит голосом сиплым:

– Ты, Марек, к ректору беги, скажи, Казимиру Габрисовичу, что беда случилась на старом капище.

Глядит Потоцкий на сотоварища, что творится вовсе не понимает. Уж что там между Юликом и родителем его стряслось – бес его разберет, а про Лихновскую и вовсе думать не хотелось!

– Да что случилось то?! – князь молодой спрашивает.

Α друг его только отмахивается с досадой.

– Потом. Все потом. Мне к Эльке надо…

Кинулся спервоначала со всех ног студиозус Свирский к жилищу Кржевского. Чай лич древний кой чего понимает в беде его. Α уж после того во весь дух Юлиуш понесся к часовенке малой, что подле погоста стояла. Через нее можно было в подземное капище попасть.

«Ты, Элька, там только не сгинь! Я скоренько!»

От пут избавиться было делом пустяковым, а вот как на свет белый выбраться только гадать оставалось. Если и в самом деле капище, то переходы тут больно запутанные, хуже паутины паучьей. Тут дороги надо заучивать с младых ногтей.

Но ежели меня на алтарь Свирских уложили, стало быть, кто то из этого рода всякого замешан. Неужто Юлиуш? Если так… со свету сживу, гада. Только чего то не верилось. Чего ради ему то глупость такую делать? Юлеку наше обручение выгоду несло.

В темноте идти тяжко было, пусть даже и мне, некромантке. Все ж таки свет хоть какой то потребен. А только и светляка творить не стала. Так сыщет меня ворог быстрей быстрого.

А ну как не сдюжу я в одиночку то? Многому меня тетушка обучила, да и на занятиях в Академии я ворон не считала, а только все ж таки семнадцать годков – великого героя из меня покамест не получилось.

Крадусь я, крадусь, а сама прислушиваюсь – не идет ли кто следом. Долго ли, коротко ли брела я сквозь темень на ощупь – и тут будто шаги где то спереди раздаются. Не тяжелые, не легкие – поди разбери, баба то или мужик. Но уж точно не князь Свирский. Оң то громадный что медведь лесной, Юлиуш, тонкий да звонкий, точно не в батюшка статью пошел. Явился бы ясновельможный князь – земля бы под его ногами содрогалась.

Стало быть, подельник у Свирского имеется.

Что у семейства королевского свой челoвек в Академии есть – то я уже давненько поняла, а вот что и Свирский помощниками тут обзавелся – о том думать не думала.

Тут смолкли шаги – брань площадная раздалась, и такая забористая, что и грузчики в портовом городе бы заслушались. А голос мне знакомый – для уха приятственный даже. Профессор Квятковская меня последними словами крыла.

– Где ж ты ходишь, панна Лихновская? – вопрошает магистресса где то там, далеко, а все ж таки не настолько далеко, чтобы я успокоиться могла.