Обменялись королева с ректором взглядами. Не слишком то они слову Лихновскому доверяли, а куда деваться? Οстальные то бились ажно четыре дня – а толку чуть.

ГЛАВА 13

Как вошла тетка в палату к Юлиушу Свирскому, так спервоначала замерла, сощурилась да носом повела. Тишина вокруг стояла такая, что муха пролетела бы – и то усыхали. Никто и слова произнести не решился, ожидая, что же тетка Ганна скажет.

А она молчит и молчит.

Подошла к Свирскому, только руки его коснулась – и тут же велит:

– Элька, Беатка, Маришка, а ну ко мне!

Мы к тетке тут же и метнулись, перечить никому и в голову не пришло. Кружком вокруг княжича встали, за руки взялись.

А у пана ректора ажңо глаза на лоб полезли от этакой картины. Не видел он, подикось, самолично, кақ ведьмы ворожбу свою творят. Такое и диким для мага обученного показаться может.

– Α что же, тетушка, только вместе делать то надобно? – спрашиваю я с удивлением.

Редко когда тетка Ганна всех в семье созывала на выручку. Обычно и сама она управлялась.

– Да, по ходу, племяннушка, так понадежней будет то. Славно молодца приложили. И ведь на смерть прокляли, да с таким умением великим, что ума не приложу, как пан этот молодой еще с жизнью не распростился.

В который раз подумалось мне, что не помер Свирский исключительно от вредности неуемной. Такого и со свету то не сжить.

Уж что там тетка Ганна ворожила, я того даже понять не сумела – потому как вытянула она из меня силу всю до донышка в миг единый. Как руки расцепили, так я на пол и осела, дыша тяжело и потом холодным обливаясь. И Беатке с Маришкой тако же досталось преизрядно. Девчонки ажно с лица спали. Сидят на полу подле меня, мало что не без памяти.

Тетка над нами хлопочет и приговаривает:

– Ну, все уже, детушки, все. Справились мы, теперича и отдохнуть не грех.

Подняла я голову с трудом великим, глянула на кңяжича болезного. Тот как был белым как снег так и остался. Покойники и то краше. Вот только открыл он глаза зеленющие и на меня глянул.

А к Свирскому уже и ректор, и королева подскочила, и принц тут же. Радостные так, что глаза от той радости слепит.

– С этим то что? – у тетки Ганны я спрашиваю. И голос ведь не громче шепота.

Помогла мне отцова сестра на ноги подняться прежде чем дочерям родным и до лежанки довела. На нее я и рухнула.

– Α все уж с ним, Элюшка, все. Везучий чертяка, полежит полежит да оправится.

И говорит все это тетка навроде с одобрением. Словно бы глянулся ей чем то принцев друг невезучий.

Помогла тетушка и Маришке с Беаткой, а после к постели княжича Свирского вдругорядь подошла. В лицо его вглядывается, да не просто так – высматривает что то.

– Что же ты, ясен свет, такого сотворил, что прокляли тебя, да не просто так, а насмерть? – у Свирского тетка моя спрашивает.

Тот спервоначалу захрипел неразборчиво, а потом молвит:

– Как бы знать, ясновельможная пани, кабы знать…

Вздохнула тетушка недовольно и без церемоний прям на постель его и уселась. Не было в отцовой сестре почтения к крови шляхетной. А королева с сыном смолчали.

– Мне тут поведали, по кладбищу ты гулял перед тем, как беда с тобой стряслась. Что ж там было?

Нахмурился Свирский. Помолчал с минуту, раздумывая над чем то, подикось. Α потом с трудом говорить начал:

– Помню я, пани, как на кладбище пришел, помню, что Марек со мною был, и разговор наш навроде тоже помню. Да тольқо смутно все, как в тумане. А уж как наземь упал и что прямо перед тем было – вовсе из памяти пропало.

Вздохнула тетка тяжко.

– Эвона оно как. Надобно мне, пан ректор, на кладбище то самолично глянуть.