– Вот оно что,- чуть улыбнувшись, кивнула Паприка.- Тогда рассказывайте. Говорите все, что приходит на ум.

– Почему умер Намба, я не знаю. Опять-таки – почему возникла его жена, которую я и в глаза-то ни разу не видел?

– Появление незнакомой женщины во сне мужчины Юнг называет «анима».

– Что это?

– Женское начало в мужчине. Появление мужчины во сне женщины – «анимус».

– Но она была так похожа на тебя.

Паприка впервые покраснела и даже несколько растерялась.

– Просто вы приняли свое первое впечатление обо мне за «анима». Ведь это впечатление – даже не дневной осадок.

– Если представить,- тут Носэ ненароком скользнул взглядом по Паприке,- что «анима» – я сам или мой внутренний идеал женщины, то сон – опасение моего женского начала за жизнь Намбы?

– Как к нему относятся в коллективе?

– Недолюбливают. И он сам держится отчужденно. Не знаю, чем это объяснить, его «стержнем технаря» или «творческой жилкой». Упрямый, никого, кроме себя, не слышит, стратегических нюансов не понимает и даже со мной часто конфликтует.

– И у вас еще сохраняется желание его опекать?

– Теперь даже не знаю, что с ним делать. Все-таки не чужой.- Носэ заметил, что Паприка еле стоит на ногах.- Однако я припозднился. Пора и честь знать.

– Извините, мне завтра рано вставать, а еще есть дела.

– Как скажешь,- сказал Носэ и сразу поднялся.- Тогда до следующего приема.

– Я вам сама позвоню.

– Послушай, Паприка,- сказал на прощание Носэ.- Я так понял, нам удался анализ последней части сна. В смысле – чтобы я надежней защищал Намбу? У него много врагов, так?

Паприка рассмеялась, удивленно глядя на него:

– Юнг, пожалуй, расшифровал бы именно так. Но лично я считаю, что корни вашего невроза страха нужно искать в вашем отрочестве.

6

В лабораторию Ацуко Тиба вернулась во втором часу дня. До самого утра она готовила ответы на вопросы газет.

В два часа начиналась пресс-конференция, накануне поступили вопросы из редакций. Косаку Токида красноречием не отличатся, и подготовкой ответов обычно занималась Ацуко.

Всякий раз журналисты норовили спросить такое, чего не было в предварительном списке, а потому ей самой приходилось предвидеть нежелательные каверзы и продумывать реакцию.

Сделав две копии, Ацуко велела Нобуэ Какимото отнести их директору Симе и Токиде и налила себе кофе. Она терпеть не могла пресс-конференции. Каждый раз наглые щелкоперы из отделов науки, культуры и прочих самоуверенно задавали вопросы с бородой и при этом ждали от Ацуко адекватных и вразумительных ответов. А на сей раз, когда витали слухи о выдвижении Косаку Токиды и Ацуко Тибы на Нобелевку, тем более ожидалось нашествие писак из желтой прессы. Защита Токиды от таких нападок для Ацуко – обычное дело.

Директор Сима нередко говорил: «Важно следить, чтобы общество понимало значимость наших исследований и могло удостовериться в достигнутых институтом результатах». Однако всякий раз, оказываясь перед пресс-пулом, Ацуко ощущала себя буквально на витрине. Ей, молодой и красивой женщине, казалось, что журналисты не хотят ее видеть умнее самих себя. А потому лезут из кожи вон, чтобы вытянуть из нее пресловутую «японскую женственность».

Без пяти минут два Ацуко и сотрудник институтской канцелярии направились в конференц-зал, где их ожидали две сотни нетерпеливых журналистов и операторов. Шум и суматоха в зале только нагнетали обстановку.

Место в центре отводилось Ацуко, справа – Косаку Токиде, слева – директору.