Место в которое привела его Эрато, поражало воображение Григория своим великолепием и совершенно фантастической красотой. Это был большой сад, в котором росли какие-то невообразимые деревья и кустарники, украшенные диковинными цветами и спелыми плодами. По парку расхаживали живые скульптуры и перелетали с ветки на ветку птицы, похожие на каких-то коралловых рыбок, а в большом пруду, посреди которого стоял золотой ажурный павильон, весь украшенный бриллиантами, плескались рыбы, похожие на птиц с яркими перьями.

       Пройдя по аллеям этого фантастического парка, наполненному звонкими птичьими трелями, они перешли по золотому мостику в беседку и, словно бы оказались в другом пространстве, окунувшись в тишину и ароматную прохладу. Эрато подвела его к большому ложу и, весело посмеиваясь, толкнула его на пышные бархатные подушки, а затем возлегла рядом, положив лысую следовательскую голову к себе на бедро и беспечно облокотившись на его плечо. Григорию, удивленному такими нравами, царящими в Золотом дворце, оставалось только подчиниться этой прекрасной девушке.

       Ложе, на котором возлег лицом к нему Ольгерд, было раза в три больше и рядом с ним разместились все восемь его подруг, самых очаровательных и совершенно фантастических девушек. Он даже не ожидал когда-либо увидеть подобных красавиц. Но особенно поражала его малышка в коротенькой голубой тунике с длинными синими волосами и стройными ногами, которые сверкали чистым, чешуйчатым серебром. Эта кроха, бросая на Гришку быстрые и, отчего-то, восхищенные взгляды, вся так и льнула к груди Ольгерда, а тот прижимал её к себе так, словно боялся, что она упорхнет куда-то.

       На третьем ложе, поставленном в золотом павильоне, возлег на пышные подушки здоровенный атлет с огромными белыми крыльями и золотыми волосами. Григорий сразу же понял, что это был тот самый Уриэль, родной брат Эрато, к которому она должна была вскоре вернуться, но уже как возлюбленная, а не как сестра. Не смотря на то, что этот тип обнимал восхитительную красотку с пышной грудью, огромными глазищами и короткой стрижкой, он метал в него гневные и весьма ревнивые взгляды.

       В такой обстановке ему было докладывать о завершении следствия куда труднее, чем в присутствии самого высокого начальства, хотя, если рассуждать здраво, то начальства выше этого существа, которое даже не было человеком, хотя и ничем не отличалось от него, уже и быть не могло. Если не считать, конечно, самого Господа Бога. Тем не менее, Григорий быстро доложил кем был Василиск, с чего он начал свои мерзкие деяния и чем кончил. Никаких фотографий и, уж тем более, видеозаписей, он, щадя нервы девушек, показывать не стал, а просто сообщил о том, что они у него есть.

       Закончив свое повествование, Гришка Толмач, постоянно наращивая давление и временами повышая голос, стал с жаром доказывать Ольгерду, что вместе с двумя своими лучшими следаками, Воробьевым и Никитиным, д,а еще молодым, но очень толковым экспертом-криминалистом Галочкой и старым зубром судебно-медицинской экспертизы Самсоновым, он сможет легко разобраться со всеми маньяками на Земле. От такой следственной бригады, как та, которая была у него, не сможет улизнуть ни одна черная душа и они будут работать, как проклятые, но вычистят всю эту нечисть во всем Зазеркалье.

       Закончив свое выступление, он выдохнул воздух и замер, ожидая того, что скажет ему Создатель Ольгерд в ответ на его просьбу. Тот задумчиво смотрел на него и, явно, не торопился сообщать ему о своем окончательном приговоре. Ангел весело подмигнул ему, а Эрато ободряюще похлопала по плечу. Пауза затягивалась, но он и не ждал, что его судьба решится как-то очень уж быстро и безболезненно. Возможно, что чем-то ему и придется пожертвовать.