«Розовых пульсаров» он, видимо, проглотил уже целое созвездие.

— Твоя мама, помнится, говорила, что настоящий учёный может любой уборщице объяснить всё, что угодно, на примере ведра, стакана и ложки, — лукаво улыбнулся ему Узер и, в свою очередь, принял из рук бармена внушительную ёмкость. — Ты попробуй, я, может, что и пойму.

Пить ему вообще-то не хотелось, он бы лучше покурил. Но компания — дело святое, да и общение с Джехом обещало стать самым светлым событием сегодняшнего дня.

— Тогда слушай. — Джех захрустел орешками, роняя скорлупу на пол, и его глаза стали неожиданно трезвыми. — В подробности, правда, вдаваться не буду, только голую суть. А она должна быть очевидна даже тебе: чтобы общество было стабильно, должен соблюдаться паритет между уровнем нравственно-этической культуры и характером развития производительных сил. То есть тот, у кого в руке копьё или меч, должен как минимум представлять, что такое хорошо и что такое плохо. А если в руке оказывается плазмотрон?.. Ведь ты посмотри, естественнорождённый, что происходит-то!..

Джех торопливо допил и поставил стакан. Бармен невозмутимо настраивал коктейль-машину. Какие только разговоры ни происходили за вверенной ему стойкой, от пустопорожних до откровенно подрывных, но он дожил на этом месте до седой бороды именно потому, что вся сколько-нибудь опасная радиация исчезала в нём, как в той самой чёрной дыре.

— Мы взяли за глотку вакуум, — продолжал Джех. — Мы сгибаем и рвём пространство, аннигилируем материю… И при этом остаёмся самыми настоящими дикарями. Скажешь, нет?

— Конечно нет, — усмехнулся Узер и прежде, чем одноклассник успел громко вознегодовать, пояснил: — Дикари, взять хоть марханов, по крайней мере чтут природу и жизнь и живут по законам Вселенной, как они их понимают…

— Ну… короче, ты меня понял. Мы загадили весь ближний космос, насилуем природу, дерём глотки друг другу… А что нас ведёт? Только деньги, утехи плоти, жажда власти и, самое главное, дивитол. Вот и весь смысл нашей так называемой жизни. Вот ради чего мы ломаем, унижаем и губим себя. Чтобы, упаси Творцы, не активировался ген старения, чтобы длилось и длилось это никчёмное существование. Да, Узер, никчёмное!.. Мы так погрязли в материальном, что наши души становятся не способны к полёту. Собственно, на слушаниях я так им и сказал… — Джех ополовинил очередной стакан и вооружился гостью орехов. В его глазах стояла тоска. — Наша цивилизация обречена, Узер. Ещё немного, и Тёмная сторона поглотит нас. Я им и расчёты свои показал… Так вот и въехал под постоянный надзор, а скоро и вовсе будет рассмотрен вопрос о лишении меня всех жизненных субсидий. Да это, в общем-то, уже формальность, всё, полагаю, давно уже решено. — Он взболтал жидкость в стакане, поёжился и мрачно покосился на Узера. — Вот сказать тебе, вояка, чего мне сейчас больше всего охота? Рассказать, а?

— Ну, расскажи, — усмехнулся Узер, предвкушая, как спокойно и ненавязчиво возьмёт бывшего одноклассника на довольствие. — Хотя погоди, дай угадаю. Небось тринопли? Или ханумака? — И употребил модное молодёжное выражение: — Так, чтобы по уши в землю?.. Эй, бармен, мне, пожалуйста, ещё «Зелёного».

Про себя он считал, что Джех был отчасти сам виноват. Нашёл кому свою теорию излагать. Тем самым умникам, которые, в худшем случае, усердно толкали этот мир к пропасти, а в лучшем — не препятствовали ему катиться туда.

— Вот и я об этом. — Джех грустно улыбнулся. — Высшая наша духовная жажда — тринопля с ханумаком. Нет, дорогой мой, я хочу денег.