На обветренном, покрытом шрамами лице полководца Геба расцветала улыбка…

Брагин. Смерть Щепова

— У вас не более десяти минут. — Врач потрогал холёную эспаньолку и тут же опустил руку, чтобы из-под рукава халата не вылезала манжета слишком дорогой рубашки. — Ему сегодня хуже. То есть состояние тяжёлое, но стабильное. К вечеру ждём на консультацию профессора Каца, известного израильского радиолога. Так что…

Эскулап явно нервничал, тёр ладони, сглатывал, в глаза не смотрел. Брагин его вполне понимал. Тут занервничаешь: денег на лечение дадено — впору мёртвого воскрешать. И кем дадено? Сразу чувствуется, бандитами. А ВИП-пациент и не думает поправляться. Ничто ему не помогает, и даже диагноз поставить толком не удаётся. Почему у него симптомы, как при кишечной форме лучевой болезни, однако количество лейкоцитов в крови в норме? Почему он страдает от мучительных болей, а опиаты не действуют? Почему при всех явных признаках тяжелейшего отравления самые изощрённые анализы ничего не показывают? Ни хроматографический, ни иммунохимический, ни атомно-абсорбционный? И в какой диагноз укладываются тотальное облысение, потеря зубов и язвы на теле, похожие на чумные бубоны? И главное, кто поверит, что врачи не бумажки перекладывают, а действительно делают всё, что в человеческих силах?..

— Понял вас, доктор, не более десяти минут. — Брагин покладисто кивнул. — Куда идти-то прикажете?

А сам почему-то вспомнил, как умирала мать. На ржавой продавленной кровати, в длинном холодном больничном коридоре, потому что в палате ей не нашлось места. И капельницу за неимением штатива вешали на крючок, присобаченный к стенке…

— Ах да-да, конечно, — обрадовался врач и повысил голос: — Вера Павловна, ты где? Выдай господину халат и быстренько проводи его в «тройку». Максимум на десять минут. Давай.

«Тройка» оказалась просторной одноместной палатой, внешне напоминающей хороший гостиничный номер. Новейший плоский телевизор, климат-контроль, удобная мебель, вазочки для цветов… Окно выходило в тихий парк, на стене — хорошая копия лесного пейзажа Шишкина… Но стоило шагнуть внутрь, и буквально у порога наваливалось ощущение беды. Вытяжная вентиляция ничего не могла поделать с запахом болезни и смерти. В палате густо разило всем, что извергал из себя отчаянно боровшийся за жизнь человеческий организм: испражнениями, рвотой, жёлчью. А также лекарствами и почему-то дешёвой парфюмерией.

В центре на электрической кровати-трансформере, не допускающей пролежней, лежал под капельницами Щепов.

Изжелта-зелёное лицо шефа страшно осунулось, черты неестественно заострились, единственным, что напоминало прежнего Щепова, были мутные от боли глаза. В них ещё чувствовалась жизнь, принимавшая безнадёжную последнюю битву.

— У вас десять минут, я буду за дверью, — шепнула Вера Павловна и вышла, а Брагин осторожно подошёл к кровати и не сказал — порывисто выдохнул:

— Привет.

— А-а, тёзка, — обрадовался Щепов. Он хотел было пошевелиться, но не смог, свистяще прошептал: — Вот, брат, загибаюсь. Похоже, всё, хана.

От него шёл чудовищный запах заживо гниющего тела. Такой, что хотелось удрать без оглядки и неделю не вылезать из-под душа, да и то, всё равно будет мерещиться.

— А что врачи говорят? — чувствуя себя криминалистом на эксгумации трупа, спросил Брагин. — Отравление?

Ясно было одно: медицина оказалась бессильна. За то время, что Щепов здесь лежал, за те деньги, что были засланы, — если бы могли, откачали.

— Да ни хрена они не говорят, — сипло вздохнул Щепов.