Нет, нет, нет!

Много месяцев назад я спустила в унитаз все до единой таблетки валиума, викодана, ксанакса и перкосета. Я чиста и такой останусь.

Только вот…

Я не смогу с этим справиться. Не смогу пережить это без таблеток… и в то же время я знаю, что стоит мне принять хотя бы одну, и пути назад уже не будет. Один раз я сумела справиться с привыканием. Не думаю, что мне удастся это повторить.

Истерическое бульканье срывается с моих губ, и я плотно закрываю глаза. Я терплю поражение, но это не входит в мои планы. Я сильная. Мой психотерапевт постоянно это повторяет. Мне удалось справиться с последствиями нападения Януса. И с наркотиками. Я. Очень. Сильная.

Но всего несколько слов заставили меня упасть без сил на диван и жалобно скулить.

Очевидно, психотерапевт ошиблась. И у меня появляется вопрос: за что я плачу ей такие огромные деньги?

Ну вот, снова мое извращенное чувство юмора. Я убеждаю себя, что начинаю успокаиваться. Юмор поможет мне взять себя в руки. Но я не верю в это.

Я не контролирую ситуацию. Ни в коей мере.

Я закрываю глаза и опять пытаюсь спрятаться внутри себя. Потому что это пугает меня больше всего.

ГЛАВА 16

Блейк еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

Он наблюдал за Деви, когда она читала сообщение. Видел, как она побледнела и ее глаза наполнились ужасом. Видел, как она свернулась калачиком на диване, всхлипывая, точно испуганный ребенок.

А потом, охваченный ужасом, он смотрел, как Деви уходила в себя. Он чувствовал себя потерянным и бессильным, и ему хотелось только одного — найти и прикончить ублюдка, который сделал это с ней. Но поскольку в данный момент это вряд ли было возможно, Блейк хотел удержать саму Деви. Обнять ее, и утешить, и сказать, что все будет хорошо, что он не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Что он любит ее и будет защищать и что, если бы он мог прогнать все дурное, что произошло между ними, он сделал бы это не задумываясь.

Однако он не мог произнести эти слова, как не мог и свернуть шею уроду, втянувшему ее в игру. Он пытался. Пытался обнять ее и прижать к себе. Деви оттолкнула его, и в ее глазах полыхал такой первобытный ужас, что он понял: нельзя настаивать. Она сражалась с воспоминаниями и реальностью, и ее тело и мозг находились в одинаковой опасности. Блейк готов был защищать ее тело ценой собственной жизни. А вот мозг… он не имел ни малейшего представления о том, как ей помочь.

Она была в ужасе. И по правде говоря, у нее имелись на это все основания. А он мог только любить ее, но он уже понял, что просто любить Деви недостаточно.

Блейк опустился перед ней на колени и прошептал:

— Деви.

Никакой реакции. Он сделал глубокий вдох, взял ее за руки и почувствовал, какие они безжизненные. И стал ждать. Потом медленно, нежно провел указательным пальцем по коже, и она сжала его пальцы. Блейк был уверен, что у него разорвется от счастья сердце. Он сможет с этим справиться, сможет ее защитить.

Но тут она подняла голову и посмотрела на него с мольбой в глазах, и Блейк снова будто заблудился в густом лесу. Заблудился и начал задыхаться.

— Деви, милая, я… — начал он.

— Нет.

Ее шепот был еле слышен, но Блейк уловил его и почувствовал боль в этом единственном слове.

— Милая, мы справимся. Мы сможем…

— Что? — сердито спросила она, и хотя страх в ее глазах рвал ему сердце, ярость в голосе давала надежду. — Что мы можем сделать?

— Мы можем сражаться. Деви, мы сумеем победить.

Она покачала головой и посмотрела на него почти с жалостью.