— А ты?

— Ну, есть пара паршивцев, которых я не хотела бы видеть на своих похоронах…

— Неинтересно… — я прикурил и, глядя в высокое небо, затянулся. — А ещё? Хотя нет, знаю: ты бы давала каждому, кому захотела бы.

— Я и так даю каждому, кому захочу, — возразила она.

— Вычёркиваем… Нет, сдаюсь. Нет у меня ничего такого в запасе. Скучный я и прямой, как швабра.

— Что-то от швабры в тебе есть… — она повернулась на бок и засмеялась. — Каждый раз боюсь, что ты меня проткнёшь насквозь… Так как насчёт кино? И прочей мимозы?

— Замётано, — сказал я. — Возьму билеты на вечер. На последний ряд, не возражаешь?

— Замечательно. Почему-то обожаю последний ряд…

Я ждал её возле кинотеатра «Орион», но не дождался. Звонил, но робот отвечал мне, что номер не обслуживается. Только на следующий день я узнал, что Дашку зарезал в лифте наркоман, наскребавший на дозу. Его взяли тут же, судили, дали одиннадцать лет, но отсидел он меньше года: мы как раз проводили операцию, для которой был нужен «мотыль» — и я как бы методом тыка выбрал его. Мой тогдашний начальник, думаю, обо всём догадался, но промолчал.

Именно за убийство при отягчающих нам удалось закатать на пожизненный Жоржика Сосланишвили по кличке «Буфетчик». На то, что осталось от «мотыля», боялись смотреть даже ко всему привычные судебные медики…

Но я так и не научился думать над тем, как проведу последний месяц жизни. Зачем? Какой в этом смысл?..

23.

Пока летели, я изучил файл Пая. В общем, практически всё это я давно знал и так: он по-прежнему подвизался в «Булате», а конкретнее, в охране «Хилтона-Чертаново»; правда, мои сведения немного устарели: недавно у него поменялся начальник, Хряп перевёлся на другой объект, — и выяснилось, что всё это время он Пая не столько гнобил, сколько покрывал. Похоже, мы имели шанс успеть в самый последний момент…

Вертолёт сел на крышу отеля, я сбежал на этаж — двадцать первый, кажется, — и вызвал лифт.

По дороге вниз я изучал рекламу здешнего ресторана «Фишка» — рыбный стол. Наверное, фаршированный осьминог — это вкусно…

Будете смеяться, но я ни разу не пробовал фаршированного осьминога. Знаю, что на каждом углу. Но вот — не сложилось.

Пост охраны по определению находится на первом этаже. Я вышел из лифта — и увидел печальную перекошенную спину Пая. Он плёлся к выходу на парковку для персонала. В левой руке его была сумка цвета пустынного камуфляжа.

Четверо лощёных охранников стояли кучкой и смотрели ему вслед с непроницаемыми туповатыми выражениями на лицах. Один из них, похоже, был новым начальником. Знаете, есть такой характерный тип, ни за что не перепутаете…

Не нужно быть всеведущим, чтобы вычислить, что здесь только что произошло. Пай пришёл на смену с бодуна. Ему наконец на это указали. Он начал брыкаться. Его выперли. Пока что со смены, но, судя по всему, автоматически выпрут и из «Булата». Финита.

Я направился вслед за ним, по гипотенузе минуя охранников. Начальник дёрнулся было за мной — не положено постояльцам выходить в технический двор, — но один из охранников что-то ему шепнул, и новая метла административный порыв сдержала. Похоже, охранник меня знал; странно, что я его — нет.

Пай стоял возле своего ободранного пикапа и пытался прикурить. Меня он не видел. Какой-то перец на буром «Шевроле» проехал между нами, обдав меркаптановой вонью. У него тёк газовый баллон; рано или поздно он взлетит на воздух.