Назавтра Барри смог продлить свой рабочий перерыв, чтобы вместе с Рени купить ей кольцо. Это событие было подпорчено нервозностью Барри; он тревожился, что Рени выберет слишком дорогое кольцо. Может быть поэтому, когда он надел ей на левую руку крошечное бриллиантовое колечко, Рени ничего не почувствовала. Хотя оно и служило символом связывавших их уз, но в конце концов это было только кольцо. Рени подумала, что, наверное, она уже слишком стара и чересчур искушена в жизни, чтобы прийти в восторг от этого события. Ведь на самом деле вопрос об их помолвке был решен давным-давно.

Оставшись одна, Рени долго вглядывалась в блеск камней, поворачивая руку перед лампой.

«Вот я и разделалась с тобой, Леон Себастьен — подумала она. — Теперь уж я точно не поеду в Париж, даже если ты вдруг вспомнишь обо мне, но я-то знаю, что не вспомнишь».

Ей пришлось подавить резкую боль. Она узнала ее и ужаснулась — это была боль сожаления.

Утром в среду позвонила мать. У Кристины сегодня собеседование, и если Рени свободна, не может ли она встретить сестру и пообедать с ней?

Рени была свободна. Ее изумили перемены в облике сестры. Ее буйные рыжие волосы были аккуратно уложены в прическу, на ней был строгий костюм, правда, юбка была чисто символической.

— Да, тот мужик, что разговаривал со мной, тоже предложил слегка удлинить ее, — сказала Крис, вытягивая под столиком свои длинные ноги в блестящих нейлоновых лосинах, — так что думаю, мне придется выпустить ее немного, ну может, на дюйм. Однако, его претензии не помешали ему любоваться всем этим, — самодовольно добавила она. — Может, со временем он привыкнет к ним. На улице ног полным-полно.

Она заметила у Рени кольцо, как только та сняла перчатки.

— Барри, надо полагать? — презрительно спросила она. Рени кивнула.

— Мы приедем домой на выходные, и я скажу матери. Крис вздохнула.

— Ну что ж, чему быть… Рин, ты меня извини, но он такой заурядный.

— Я тоже, — ответила Рени. — Именно заурядные люди бывают счастливы, Крис.

Крис хотела что-то возразить, но промолчала.

Рени пошла провожать сестру. На вокзале, у книжного киоска их приветствовал очень комичный тип. На нем были грязные джинсы и рубашка всех цветов радуги, а также копна темных волос и щетина недельного возраста.

Крис издала радостный вопль.

— Неужто это ты, старина Трог! Рени, познакомься, это Трог… Ой, на самом деле это не имя, мы так называем его, потому что он похож на троглодита. Он рисует.

Тип улыбнулся, — улыбка была довольно приятной, потому что зубы неожиданно оказались белыми и чистыми, — и звучным, хорошо поставленным голосом произнес:

— Здравствуйте. Я много слышал от Крис о ее замечательной сестре. Вы модель, не так ли?

— Я вовсе не замечательная, поверьте, — сказала она, — и я не та модель, которая нужна вам.

— Я знаю, но все равно с удовольствием написал бы ваш портрет.

— Пошли, — прервала их Крис, — а то я останусь без места. Пойдешь с нами, Трог? — Она сорвалась с места и понеслась к платформе. — Ой, забыла сказать тебе, я получила работу, — крикнула она через плечо Трогу, который тащился сзади.

— Значит, ты приедешь в город? Ура!

Рени шла за ними, пока Крис не выбрала себе места по вкусу и не влетела в поезд. Трог вошел за ней; похоже, он тоже ехал в Вудлей.

— Он ездит к нам рисовать, так мы и познакомились, — объясняла ей Крис, высунувшись в окно, — но живет он в Лондоне, и когда я перееду… Эх, старик, мы с тобой нарисуем его ярко-красным.