Если бы он общался только с Аделе, это, может быть, было бы легче переносить. Или нет, конечно, нет, Бенедикте приросла к нему всей душой. Он всегда так заинтересованно слушал то, что рассказывала Бенедикте, они вдвоем так мило беседовали. Так доверяли друг другу. Но не в такой интимной манере, как Сандер вел себя с Аделе.

Безжалостная действительность состояла в том, что Бенедикте так и не смогла съесть ни кусочка за завтраком из-за Сандера. Она вела себя, как лунатик, чувствовала комок в горле, но не могла заплакать, она лишь сидела за столом, слушая разговоры. Не смела открыть рот из опасения, что слезы немедленно начнут капать. Разумеется, пристав Свег рассказывал что-то забавное, но она не смогла как следует улыбнуться, улыбка превратилась в унылую гримасу. Единственное, что ее занимало, это то, с какой легкостью, словно это было самое естественное движение на свете, Аделе могла класть свою руку на руку Сандера и шептать ему на ухо какие-то их общие секреты. Бенедикте даже и представить себе не смела, о чем они шепчутся.

После того, как Сандер поднялся наверх, она предприняла решительную попытку починить стул, который пристав Свег раздавил своим весом. На короткое мгновение у нее мелькнула надежда сделать хоть что-нибудь полезное, но вскоре она снова выпустила стул из рук. Она была похожа на птицу, которая не в силах расправить крылья. Бенедикте села на свою кровать с метлой в руках, не в силах пошевелиться, ее лицо выглядело печальным и постаревшим на сотню лет. Она была так некрасива, так некрасива!

Ее мысли молниеносно взлетали и бросались вниз, и, словно когти, оставляли глубокие раны. И вот в такой ошеломляющий миг, когда Аделе вошла и ехидно поинтересовалась, что это она здесь сидит, Бенедикте почувствовала, как ее переполняют злые чувства, унаследованные от Людей Льда. Нестерпимое желание выместить свою злость, выпустить пар. Она крепко схватилась за край кровати и держалась так, пока волна гнева, ненависти и недостойной ревности не миновала.

Затем она неуверенно улыбнулась Аделе и сказала прерывающимся голосом что-то о своем неважном состоянии.

Аделе не стала сочувствовать ей.

— Никто из нас, наверное, не чувствует себя в форме в этой ужасной деревне. Но это вовсе не значит, что надо сидеть на кровати и жалеть себя. И к тому же пытаться заинтересовать собой некоторых людей, рассказывая лживые истории о светящихся глазах в темноте. Господи! И когда ты повзрослеешь?

На это Бенедикте не нашлась, что сказать, чтобы защитить себя. Она поднялась и попыталась выглядеть занятой полезным делом.

Сандер осторожно пробирался вперед вдоль чердачной стены наверху, поскольку пол не вызывал никакого доверия. В худшем случае, Сандер мог провалиться прямо на голову своим товарищам.

Это был довольно неряшливый чердак, юноша не видел никаких следов того, что он когда-то использовался для жилья. Если там и жили, то, во всяком случае, очень давно. Здесь хранились старые деревянные бочонки, корыта и другая домашняя утварь, а поодаль стоял разломанный шкаф, повернутый дверцами к стене. Похоже, что его забросили на чердак, как только он сломался.

Сандера больше всего заинтересовал этот шкаф, поскольку все остальные предметы не представляли для него никакой ценности. Подобраться туда оказалось нелегко, потому что у стен лежал всевозможный мусор, вынуждавший его ступать по полу, но в конце концов, Сандер эту задачу выполнил.

Свет скупо падал внутрь сквозь немыслимо пыльное окно. Сандер слегка вытер стекло рукавом, стало немного светлее.

Шкаф содержал даже больше интересного, чем он мог надеяться. В одном из выдвижных ящиков он нашел изъеденную мышами тетрадь. Кто-то записывал в нее давние события, происходившие в Ферьеусете.