- Верю, Феденька, верю! - вскричал караванщик. - Только ты сам недавно говорил, что одна у тебя заветная мечта!

Прокуратор, апоплексически сопя и массируя затылок, прошелся по залу.

- Сидим, как упыри! - ненавистно сказал он. - Надо же, до чего все дошло на улице вместе показаться не смеем! Сразу в заговорщики запишут, скажут, тайный комплот плести затеяли.

Остановившись перед хозяином мавзолея, прокуратор властно кивнул:

- Давай, Мардук, или как там тебя по-нашему, выкладывай. Что надумал.

И, ни к кому особо не обращаясь, посетовал:

- У жулика голова завсегда иначе работает. Потому и планы такие дерзкие, что они от стереотипов и обыденности уходят.

Глава шестнадцатая,

в которой продолжается наше повествование

Вот так порой и бывает - пойдешь по шерсть, а вернешься стриженым.

В соседней камере продолжал догуливать свои денечки разбойник Варрава, и надо сказать, что так аппетитно он их догуливал, что Иксус ему завидовать начинал. Сразу было видно, что бандит своего ремесла не опозорит. Ореол героичности витал вокруг Варравы, и ореол этот отнюдь не казался краденым. Поэтому к нему и липли женщины, буквальным образом из камеры не вылезали. Женщины, вино, опий, жареная баранина, бананы и финики - голова кружилась от запахов и происходящего.

А около камеры Иксуса только ученики его толпились и жаловались, что не стало учителя - и сразу подношения закончились, хорошо еще у Иуды деревянный его ящичек отняли, там тридцать денег серебром оказалось, видно, столько он за предательство и получил. Ученики слаженно пели молитвы, но песнями сыт не будешь, а тем более пьян. А хотелось, хотелось выпить, чтобы грустные мысли хотя бы на время отогнать.

Один раз приходил книжник Анна, пытался поговорить, но Иксус к нему как повернулся спиной, так и просидел весь визит неприятеля, сгорбленными плечами выказывая тому неприязнь и недоумение.

- Ну и глупо! - сказал книжник. - Это ведь история уже, большая история, а ты косоротишься. Я ведь не о тебе, я о мире думаю!

Вот ведь как бывает, о мире человек думает, потому и ломает бездумно и беспощадно единичную человеческую судьбу. Лучше бы эти благодетели думали о людях, быть может, тогда бы и судьба мира куда более счастливо выглядела.

Приходил прокуратор.

Этот не обнадеживал, рубил с римской прямотой.

На милосердие суда надеяться не приходилось.

Торговцы рыбой и хлебами были недовольны, что Иксус в свое время накормил толпу голодных и тем лишил их уже подсчитанной прибыли. "Не было этого! возопил Иксус. - Не было! Легенды проклятые!" - и совсем забыл, что этой легендой совсем недавно гордился. "Гильдия лекарей, - невозмутимо продолжал прокуратор, - недовольна методами лечения, которые применял Иксус в Галилее". "Феденька, да случайно у меня коробка со шприцем и ампулами бициллина оказалась! - простонал узник. - Жене хотел укол сделать, приболела она у меня!" И общество богатых землевладельцев выступило заодно с обществом охраны животных: не понравилось им, как обвиняемый обошелся со свиным стадом в Гергесе. Валютчики недовольны изгнанием из храма, требуют привлечь обидчика за нанесение побоев бичом. Священники недовольны, требуют наказать за незаконное присвоение обвиняемым звания царя Иудейского. А это обвинение уже куда как серьезно, тут уже плетьми не отделаешься, все-таки к бунту подстрекал! "Федя! задохнулся в камере Иксус. - Да я же иносказательно, я же предупреждал их, что царствие мое не от мира сего!" "Думать надо было, что говоришь, - хмуро сказал прокуратор. - Восстановил людей. Вчера в Синедрионе говорю, праздники все-таки, давайте по обычаю одного узника помилуем? На помилование они сразу согласились. Я уж думал, выгорело наше дело. Не Варраву же им миловать! И что ты, Митрофан Николаевич, думаешь? Именно Варраву они и амнистировали, а тебя, стало быть, к ногтю! Вот ведь, брат, как бывает!"

Вот и получалось, что разбойник по соседству гулял, не гибель свою неизбежную, а скорое освобождение отмечая.