Взять, например, Гомера. Ребенку ясно, что дал автор волю фантазии. Все эти циклопы, Цирцеи, русалки, Сциллы и Харибды, несомненно, являются порождением авторского буйного воображения. Хитроумный Улисс прожил куда более бедную событиями жизнь, нежели это описывает Гомер, хотя для тех лет все, что он испытал, не так уж и мало. Но искать пещеру циклопов или остров, на котором проживала злопамятная и зловредная царица Цирцея, дело глупое и безнадежное. Вместе с тем, не обратись к творчеству Гомера небезызвестный исследователь прошлого Шлиман, мы бы и сейчас считали город Трою сказочной легендой - где же это видано, чтобы из-за женщины, пусть даже писаной красавицы, разгорелась жестокая и беспощадная война? Или у греков это была единственная красавица? Но Шлиман усомнился, и правильно сделал: Троя была открыта, отрыта, и теперь мы куда больше знаем о древних греках, чем до его раскопок.

А теперь посмотрим внимательно на творения евангелистов. Скучно излагают и точно. Прямо социалистический реализм какой-то. И это убеждает, что событие и в самом деле имело место. Распяли мужика. Если по нашим современным законам судить - так вообще без вины.

Но вместе с тем надо сказать, что событие все-таки было историческое. И многие, в том числе евангелисты, это понимали. А потому и приукрашивали немного. Ну, не сказки ради, а только для того, чтобы свою роль, может быть, самую малость приукрасить. Поэтому сразу надо отделить зерно от плевел распяли человека, это было, но все остальное - легенды.

Пришло время всю правду рассказать.

Тем более что распинали все-таки нашего современника. Может, и не самого лучшего, не ум, честь и совесть, как это обычно говорили на съездах, но и не самого худшего. По крайней мере Митрофан Николаевич по всем анкетным данным был чист, смело писал - нет, не был, не привлекался, не состоял.

Это только кажется, что на смерть за свои убеждения идти легко и радостно. Придумано это разными борзописцами в кабинетной тиши. А вот если бы этого борзописца да с крестом на спине заставить шагать в гору да еще при этом время от времени покалывать его остриями копий, то сразу он и поймет, что жизнь человеку дается один раз и прожить ее хочется. Очень хочется эту самую жизнь прожить от начала и до конца.

С утра Иксус Крест чувствовал некоторое беспокойство. Предчувствие у него было нехорошее. Так он себя чувствовал обычно, когда его вызывали на заседания бюро обкома партии: знал, что на этом бюро его обязательно шворкнут, только еще не догадывался - за что. В отличие от благословенных бузулуцких времен здесь он уже догадывался, что шворкнут его обязательно, даже знал примерно, за что, только одним вопросом и мучился - когда?

Разбойник в соседней камере повеселел, не иначе ему о помиловании объявили. Уже с утра и мурлыкал себе что-то немелодично под нос, попросил охранников Иксусу вино в камеру передать, остатки пиршества, а с ними и трубку, диковинно выгнутую, а с ней и кисет с пряно пахнущей смесью.

Искус Крест чиниться не стал - выпил, обстоятельно закусил и уже с некоторым благодушием разлегся на грязной соломе. С опаской взял в руки гнутую трубку, повертел ее в руках и отложил, потому как всегда был некурящим. Полежал еще немного, потом снова потянулся за трубкой, повертел ее в руках. Конечно, оно, курение, для здоровья и жизни несомненный вред, только сколько той жизни осталось? Как говаривал первый секретарь Царицынского обкома партии товарищ Калашников, в жизни все надо испытать. А наказы партии и ее вождей для Митрофана Николаевича всегда были приказом, поэтому он посидел еще немного, потом набил трубку смесью из кисета и попросил у стражников огонька.

И в простоте своей не знал бузулуцкий партиец, что курит он отнюдь не вирджинский табак и даже не моршанскую махру - гашиш первосортный был в кисете.